Народы Севера России. Малые народы Севера и Дальнего Востока

• Коренные народы Дальнего Востока: хозяйство, быт, культура.
• Последствия русской колонизации.
• Государственная политика в отношении коренных народов Дальнего Востока

Коренные народы Дальнего Востока: хозяйство, быт, культура
Дальний Восток России не представляет собой единого этнографического региона. Исторически этническая карта региона была чрезвычайно пестрой. Сотни племен и родов населяли обширную территорию от побережья Северного Ледовитого океана до границ Китая и Кореи. В отчетах русских землепроходцев XVII в. упоминаются чукчи, коряки, эскимосы, камчадалы, юкагиры, тунгусы, алеуты, гиляки, натки, ачаны, гольдики, солоны, дауры, дючеры и другие. Дальневосточные аборигены прошли длительный путь своего развития. Они первыми обжили тайгу и тундру, вышли к берегам Северного Ледовитого и Тихого океанов, создали своеобразные культуры. Особенности исторического пути аборигенов Дальнего Востока и своеобразие их культур во многом зависели от той географической среды, на фоне и условиях которой жили эти народы.

В этническом отношении территория расселения дальневосточных аборигенов представляла несколько больших областей, каждая из которых имеет свою специфику, обусловленную географической средой, процессом исторического развития народов, их принадлежностью к той или иной языковой группе, производственной деятельностью народов и взаимоотношениями.

Крайний Север-Восток Азии – Чукотско-Камчатская этнографическая область – населена чукчами (самоназвание – чавчу); эскимосами (самоназвание – иннуит); коряками (самоназвание – намылан, чауч), ительменами (камчадалы), алеутами (унчан). Формирование этих народов, как свидетельствуют источники, началось в период затяжного неолита. Чукчи, коряки, ительмены являются автохтонным населением Чукотки, Камчатки. Их предки – аборигены Крайнего Северо-Востока – были континентальными охотниками на дикого оленя, а также охотились на морского зверя и занимались рыболовством. Межэтнические и внутриэтнические отношения были развиты слабо. В начале новой эры на Крайнем Северо-Востоке появились эскимосы с их специализированной культурой морского зверобойного промысла. Они оказали влияние на производственную деятельность, культуру и язык чукчей и коряков. В свою очередь язык эскимосов вобрал в себя значительное количество чукотско-камчатской лексики. По мнению И. С. Вдовина, с появлением эскимосов появились условия для постепенного развития обмена продуктов морского зверобойного промысла на продукты сухопутной охоты, оленеводства.

К началу XVII в. в социальном отношении народы Крайнего Северо-Востока находились на стадии первобытнообщинного строя. По языку они относились к палеоазиатской и эскимосско-алеутской группам. К концу XVII в. население Крайнего Северо-Востока, по данным И. С. Гурвича, Б. О. Долгих, составляло 40 тыс. человек. Хозяйственная деятельность народов Крайнего Северо-Востока имела комплексный характер. Так, морской зверобойный промысел эскимосов и чукчей сочеталось с охотой, рыболовством и собирательством, а рыболовство, ведущая отрасль хозяйства береговых коряков – с морским зверобойным промыслом. Пастушеское оленеводство соседствовало с охотой на диких оленей. Главным занятием ительменов было рыболовство, подсобным – сухопутная и морская охота, собирательство. Алеуты занимались морской охотой.

Таежно-тундровые районы Охотского побережья, Северо-Востока Азии и север Приамурья являлись местом жительства эвенов (ламуты, самоназвание – эвэн, ороч), эвенков (старое название – тунгусы), юкагиров (самоназвание – одул), которые также находились на стадии первобытнообщинного строя. Языки, на которых говорят эти народности, относятся к тунгусской группе языков. Этногенез юкагиров, эвенов и эвенков (тунгусов) сложен. Многие исследователи Сибири рассматривают юкагиров как прямых потомков древнейшего аборигенного населения севера Дальнего Востока – континентальных охотников на северного дикого оленя и рыболовов. По мнению И.С. Гурвича, юкагирские племена при всей своей обособленности контактировали с северо-восточными палеоазиатскими, тунгусоязычными народами и сами приняли участие в их этногенезе. В середине XVII в. на севере Дальнего Востока обитали три юкагирских племени – ходынцы, чуванцы, анаулы. В этногенезе тунгусов (эвенов и эвенков) приняли участие автохтонные племена Сибири. А. П. Окладников, Г. М. Василевич считают, что когда-то далекие предки северных тунгусов жили около озера Байкал. С юга и юго-востока в Прибайкалье пришли тюркские, монгольские, маньчжурские племена, которые смешались с местным населением и, вероятно, дали начало эвенам и эвенкам. В дальнейшем древние тунгусы стали мигрировать как на запад, так и на восток вплоть до Охотского побережья. Однако, по мнению исследователей, этнические признаки, позволяющие отличить эвенов от эвенков, сложились уже после прихода русских в Сибирь. К середине XVII в. численность эвенов и эвенков составила 8,4 тыс. человек. Все эти народности вели кочевой образ жизни. Делились по типу хозяйствования на пеших и оленьих. Для первых первостепенное значение в хозяйстве имели рыболовство, собирательство и охота. Вторые занимались отгонным оленеводством и охотой на диких оленей. Имели они и немногочисленные стада домашних оленей, которых использовали как транспортных животных.

Третья крупная этнографическая область – Амуро-Сахалинская –охватывает Приамурье, Приморье, Сахалин. Это районы проживания нанайцев (самоназвание – нани, прежнее – гольды), ульчей (самоназвание – ольчи), удэгейцев (удэ, удэге), орочей (самоназвание – нани), ороков (старое название – ульта), негидальцев (самоназвание – элькан, бэйэниан), нивхов (старое название – гиляки), айнов. Об этногенезе народов Приамурья и Сахалина нет единого мнения среди исследователей. Так, Л.И. Шренк утверждал, что нивхи – исконные обитатели Нижнего Амура и Сахалина, а их тунгусоязычные соседи – ульчи, ороки, нанайцы – очень поздние пришельцы, которые позаимствовали от нивхов основные приемы хозяйственной деятельности и формы быта. В свою очередь и тунгусоязычные группы, по мнению Л.И. Шренка, оказали большое влияние на нивхов. Л. Я. Штернберг, изучив тунгусоязычные народы, пришел к выводу, что ульчи, нанайцы, орочи и ороки являются представителями единого племени (народности). На основе анализа сходства в некоторых элементах жилищ у нивхов и народов Северо-Востока Азии, был сделан вывод о том, что предки нивхов пришли из более северных регионов. А. П. Окладников считал, что уже в неолите на Амуре и Сахалине начала складываться культура предков современных нанайцев, ульчей и нивхов. По мнению А. П. Деревянко, в начале новой эры большое влияние на народы нижнего Амура оказало земледельческое население мохэ, между ними развивались обменные отношения. Все эти народности находились на стадии распада родоплеменных отношений. Обитатели юга Дальнего Востока в неолитический период, судя по археологическим данным, вели оседлый образ жизни. Основой их хозяйства было рыболовство. В период раннего железного века население среднего и верхнего Амура уже перешло к земледелию. Земледелие сочеталось с охотой и, возможно, оленеводством, что обусловило проникновением в долину Амура тунгусских племен. Среди нивхов довольно высокого уровня развития достигли такие ремесла, как кузнечное, лодочное, плетение веревок, выделка шкур животных и рыбьей кожи. Нанайцы достигли большого мастерства в постройке лодок, в изготовлении различного вида нарт, лыж и т. д. Высокими художественными достоинствами отличались изделия нанайцев из бересты. Орочам издавна было известно металлическое литье. Айны кроме рыболовства и охоты занимались океаническим рыболовством. Земледелие в основном было развито у дючеров и дауров. Продукты земледелия обеспечивали потребности в хлебе, крупе и муке. Часть их шла на обмен. Кроме земледелия дауры занимались коневодством и охотоводством. Лошадей использовали для верховой езды. Даурам были известны и ремесла. Они пилили бревна и брусья, строили жилища и мастерили лодки, плели веревки и канаты из крапивы, умели обрабатывать металл. По существу хозяйство всех народов юга Дальнего Востока было комплексным, по характеру – полунатуральным.

У аборигенов южной части Дальнего Востока активно развивались межэтнические контакты. Нивхи, ульчи, нанайцы занимались обменом сырья и местной продукции. В процессе общения заключались межэтнические браки. Например, у ульчей возникали роды нивхского, нанайского, негидальского происхождения, а у нанайцев – ульчского, нивхского и т. д. В языковом отношении большинство этих народов относились к тунгусо-маньчжурской языковой группе, нивхи – к палеоазиатской языковой группе. В документах первопроходцев XVII в. упоминаются дауры, дючеры, которые находились на более высокой стадии общественного развития, вели оседлый образ жизни, испытывали сильное культурное влияние со стороны маньчжуров и китайцев. Язык дючеров был близок к тунгусо-маньчжурскому языку, а дауров – к монгольскому.

Сложна многовековая история коренных народов. Несмотря на все трудности жизни в суровых климатических условиях Дальнего Востока, аборигены сумели создать богатую материальную культуру. Материальная культура аборигенов была максимально приспособлена к суровым географическим условиям региона, характеру производственной деятельности с учетом тех материалов, средств, продуктов, которые давала им необходимом количестве природа: тайга, реки, океан. Традиционным занятиям соответствовали орудия труда и средства передвижения. Орудия морского зверобойного промысла, средства передвижения по морю у эскимосов и оседлых чукчей имели много общего. Для охоты на китообразных, моржей, тюленей эскимосы и чукчи использовали поворотный гарпун. У коряков помимо этого устройства использовались неповоротные наконечники, сделанные из кости с симметрично расположенными зубцами-бородками. Применялись они и при охоте на мелких ластоногих. Для ловли тюленей чукчи и эскимосы применяли сети, сделанные из тонких ремней. Орудия сухопутной охоты были довольно однообразны у всех народов этого региона: луки, копья, стрелы с каменными, железными, костяными наконечниками разной формы и назначения; копья, дротики, петли из ремня. Орудия и средства рыболовства – запоры, морды, остроги, крючки и др. Основным средством передвижения по морю для эскимосов, чукчей, алеутов служили байдары и каяки. Об использовании байдар при охоте на морских млекопитающих, а каяков – при охоте на диких оленей на речных переправах дают представления петроглифы Пегтымеля. Ительмены и коряки для плавания по рекам и в бухтах использовали баты-лодки, выдолбленные из цельного бревна. Оседлое население – коряки, чукчи, эскимосы и ительмены в качестве транспорта использовали олени, упряжки собак, различные виды нарт (для легковой езды, для перевозки грузов, детей), ступательные лыжи-палки. Юкагиры на сухопутного зверя охотились с помощью лука со стрелами. В рыболовстве на реках, озерах, в заливах использовали разнообразные снасти: заездки с мордами, багры, остроги, сети из конского волоса, крючки и т. д. Средством передвижения у эвенов, эвенков были нарты, в которые кочевники запрягали оленей. Для юкагиров средством передвижения летом по рекам служили плоты, легкие челноки-берестянки, долбленки, зимой – ступательные камусные лыжи, аналогичные чукотским, и ездовые нарты, в которые запрягали собак цугом. Аборигены юга Дальнего Востока – нанайцы, ульчи, нивхи использовали в рыболовстве крючки, переметы, сети из дикой конопли и крапивы. Крупную рыбу и морского зверя добывали гарпунами. Айны для ловли крупной рыбы использовали гарпуны с отделяющимися костяными или железными наконечниками. Неводы – орудия коллективного рыболовства – появились сравнительно поздно, когда рыбу стали добывать для продажи. Повсеместно у аборигенов были распространены тесла, выполнявшие функции топора. С их помощью обрабатывали дерево, кость, моржовый клык. Русский исследователь Камчатки С. П. Крашенинников отмечал, что даже в середине XVII в. аборигены Камчатки свои орудия труда – топоры, ножи, копья, стрелы, иглы – делали из оленьей и китовой кости и камня. Топорами долбили лодки, чаши, корыто и прочее. Вместе с тем, как показали археологические раскопки в бухте Сарычева, аборигены Северо-Востока Азии были знакомы с железом в I тыс. н. э. Но широкое применение железных орудий стало возможным лишь с приходом русских.

Природные условия, в которых жили дальневосточные аборигены, и их хозяйственная деятельность определили характер поселений, тип жилища, бытовой уклад, одежду. Археологи обнаружили, что постоянные поселения были лишь у тех народов, которые вели оседлый образ жизни и занимались преимущественно рыболовством или морским зверобойным промыслом. Вместе с тем у оседлых народов – эскимосов, береговых коряков, нивхов, ульчей, нанайцев – существовали как постоянные поселения, так и временные – промысловые, сезонные. У кочевых народов (чукчей, коряков), занимавшихся таежной охотой и оленеводством, постоянных селений не было. Основными селениями были зимние. Некоторые селения эскимосов и оседлых чукчей находились на одном месте десятки, а то и сотни лет. Ительмены летом жили во временных селениях, где они занимались рыболовством, а зимой переселялись в поселки, состоящие из землянок. У большинства оседлого населения Амура основная жизнь была сосредоточена в зимних селениях, где имелись амбары, а также летние жилища. Типы жилищ были разнообразны. На Камчатке и Чукотке широкое распространение имели полуземлянки с входом через дымовое отверстие в крыше. Такие жилища в XVIII в. сохранялись у ительменов и коряков, в них жило по нескольку родственных семей. Оленные чукчи и коряки имели переносную ярангу (юрту), в которой жили круглый год. Это был многогранный каркас с деревянными опорами и крышей. Иногда к зимнему корякскому жилищу пристраивались сени из жердей, покрытых оленьими шкурами. Ительмены летом переселялись в балаган – это круглые или четырехугольные двойные постройки, опирающиеся на девять или двенадцать столбов. Алеуты жили в землянках, а летом селились в наземных жилищах. Юкагиры жили большими поселками – острожками в землянках, летом переселялись в срубленные прямоугольные постройки. Зимним жилищем эвенов-кочевников был переносной конический чум. У оседлых групп зимним жилищем служил срубной дом или полуземлянка с очагом из жердей, обмазанных глиной. У оседлых нанайцев, ульчей, орочей, «низовых» негидальцев и нивхов постоянным жилищем в XVII–XVIII вв. являлась постройка в виде обычного дома, имеющего столбовые каркасы, крышу, земляной пол, с кановым отоплением. Летнее жилище у каждого народа отличалось по форме и конструкциям. Например, дауры жили поселками (из 60–70 домов каркасного типа). Строения напоминали наземные жилища народов Приамурья и Маньчжурии. Поселки (крепости-городки) были окружены земляными валами, стенами. Вокруг них располагались поля, места выпаса скота. В XVIII–XIX вв. народы Дальнего Востока постепенно освоили технику русского срубного домостроения. Появились русские печи, а на место канов устанавливали нары или кровати. Русская изба к началу XX в. стала основным типом жилья.

Одежда народов Дальнего Востока сложилась в глубокой древности и изменялась на протяжении веков. На характер и тип одежды аборигенов повлияли климатические условия, промысловая деятельность народов. Народы Северо-Востока Азии пользовались глухой одеждой северо-восточ­ного типа. Зимней одеждой у мужчин служила короткая двойная кухлянка. Коряки и ительмены носили кухлянки с капюшоном и небольшим нагрудником, пришитым спереди к вороту. Среди алеутов была распространена зимняя одежда из птичьих шкурок (парки). Летом носили выношенную зимнюю одежду, а также шили специальную летнюю из толстой дымленицы, ровдуги (замши), кишок морских животных, птичьих шкурок. Одежда эвенов, эвенков, юкагиров была распашного типа и покроя и имела два варианта покроя кафтана: его шили из шкур, реже из ровдуги, под кафтан в зимний период надевали второй, сшитый мехом внутрь; он же служил летней одеждой. Юкагиры одежду шили из выделанных шкур оленей; имели латы, куяки и шлемы из костяных пластинок. Нанайцы, ульчи, нивхи, ороки, удыгейцы носили одежду запашного типа с удвоенной левой полой. Шили одежду из сукна, замши, рыбьей кожи. Зимняя одежда айнов – халаты из материи, шкур животных или кожи лося. Летом айны надевали наголовные повязки, а зимой – меховые шапки. Праздничная одежда не отличалась покроем от повседневной, но ее обильно украшали вышивками, аппликациями, меховой мозаикой, бисером. Коряки нашивали на праздничную одежду бахрому и кисточки из тонкой белой мандарки, выполненные шитьем цветным бисером, аппликации в виде вырезанных из мандарки полосок с зубчиками. Ительмены шили праздничные парки из меха соболя, оленя или собаки, украшали мех декоративными полосами. Алеуты во время торжеств надевали новую парку, богато украшенную ремешками из меха.

Разнообразной была и пища дальневосточных народов. Основная пища полярных зверобоев – эскимосов, береговых чукчей и коряков – моржовое, тюленье и китовое мясо в разных видах (мороженое, вареное, вяленое). Кожу кита ели сырой; высоко ценилась оленина. Приправой служили растительная пища, морская капуста, моллюски. У ительменов главной пищей была рыба – «камчатский хлеб». Употребляли рыбу вяленную (юкола), копченую и квашеную. Русский путешественник В. М. Головнин отмечал, что «камчадалы очень редко солят рыбу. Небольшую часть коптят, прочую вялят на воздухе или квасят; то есть, кладут свежую рыбу в яму и закапывают землей, где она портится и гниет. Такую мерзость здесь называют кислою рыбой, но камчадалы чрезвычайно любят кислую рыбу». В пищу эвены и эвенки употребляли, главным образом, мясо оленей и лосей, которое заготавливали вялением на солнце в мелко нарезанном виде. На мясном бульоне готовили суп с добавлением крови. Из кишок делали колбасу, из вяленой рыбы – юкону, а из сушеной рыбы – муку. Летом потребляли в большом количестве оленье молоко, ягоды, дикий чеснок, лук. Основной напиток – чай с оленьим молоком и солью. Пища у населения южной части Дальнего Востока была преимущественно рыбной. Употребляли рыбу в разных видах: вареную, сырую, консервированную. Супы из свежей или вяленой рыбы, а также из мяса приготавливались с множеством приправ – дикорастущих трав и корней. В блюдо из покупных продуктов (круп, макарон, лапши) добавляли много рыбьего жира. Его ели также с ягодами, которые в большом количестве шли в салаты, преимущественно из рыбы и различных корней. Чай заваривали из чаги, листьев брусники, мяты, побегов багульника и т. д.

Многовековой опыт жизни коренных народов Дальнего Востока нашел свое отражение в духовной культуре. Являясь творцами уникальной духовной культуры и самобытного прикладного искусства, они внесли неоценимый вклад в сокровищницу мировой культуры.

Значительное место в духовной жизни занимал фольклор: мифы, сказки, легенды. У всех народностей Крайнего Севера имелся миф о культурном герое – Вороне-творце. В чукотском фольклоре главный подвиг Ворона – добывание света. Ворон похитил у злых духов Солнце, создал горы, реки, людей и зверей, используя в качестве материала кости нерпы, щепки, траву и огниво. В эскимосских мифах есть сюжеты о сотворении Ворона суши. В корякско-ительменских мифах много внимания уделено семейной жизни Ворона: обычно фигурируют его жена, брат, сестра, а также дети и внуки. Героические сказания у народностей Крайнего Северо-Востока возникли в эпоху разложения родового строя и начала расслоения первобытного общества. Главным действующим лицом героических сказаний выступает человек волк-охотник, выделяющийся физической силой и смекалкой. Основой многих героических сказаний послужили подлинные исторические события: крупные столкновения, междоусобная вражда отдельных общин и семей. Так, в чукотских сказках противниками выступают коряки, в корякских – чукчи. В ительменском фольклоре имеется единый цикл сказаний о богатыре Тылвале.

У народностей юга Дальнего Востока встречаются космогонические, тотемические и другие мифы. Космогонические мифы повествуют о возникновении Вселенной. Например, мифы народов Приамурья рассказывают об участии в сотворении мира Лебедя и Орла. Тотемические мифы повествуют о связях человека с животным, которое затем становится покровителем рода. Так, орочи и нанайцы считали своим предком тигра, нивхи – медведя. Все они верили, что животные, если хотели, всегда могли снять свою шкуру и стать людьми.

В жизни и быте аборигенов большое место занимало народное декоративное искусство. В нем отразилось не только самобытное эстетическое мировоззрение народов, но и социальный быт, уровень развития хозяйства и межэтнические, межплеменные связи. Традиционное декоративное искусство народностей имеет глубокие корни на земле их предков. Яркое свидетельство тому – памятник древнейшей культуры – петроглифы (рисунки-писанины) на скалах Сикачи-Аляна. Искусство тунгусов-маньчжу­ров и нивхов отображало окружающую среду, устремления, творческую фантазию охотников, рыболовов, собирателей трав и кореньев. Самобытное искусство народностей Амура и Сахалина всегда восхищало тех, кто впервые с ним соприкасался. Русского ученого Л. И. Шренка очень поразило умение нивхов (гиляков) изготовлять поделки из разных металлов, украшать свое оружие фигурами из красной меди, латуни, серебра. Большое место в искусстве тунгусо-маньчжуров, нивхов занимала культовая скульптура, материалом для которой служили дерево, железо, серебро, трава, солома в сочетании с бисером, бусами, лентами, мехом. Исследователи отмечают, что только народности Амура и Сахалина умели делать удивительно красивые аппликации по рыбьей коже, расписывать бересту, дерево. В искусстве чукчей, эскимосов, коряков, ительменов, алеутов нашла свое отражение жизнь охотника, морского зверобоя, тундрового оленевода. В течение многих веков они достигли совершенства в резьбе по моржовой кости, резьбе на костяных пластинках с изображением жилищ, лодок, животных, сценок охоты на морского зверя. Знаменитый русский исследователь Камчатки академик С. П. Крашенинников, восторгаясь мастерством древних народов, писал: «Из всей работы сих других народов, которую они каменными ножами и топорами весьма чисто делают, ничто мне так не было удивительно, как цепь из моржовой кости … Она состояла из колец, гладкостью подобных точеным, и из одного зуба была сделана; верхние кольца были у ней больше, нижние меньше, а длиною она была немного меньше полуаршинна. Я могу смело сказать, что по чистоте работы и по искусству никто б не почел иную за труды дикого чукчи и за деланную каменным инструментом».

На протяжении всего исторического развития народностей Дальнего Востока формировались их песни. Наиболее древние пласты музыкальной культуры проявляются в «медвежьем празднике» народностей юга Дальнего Востока. Главным героем песен и сказок юкагиров был умный и храбрый заяц. Фольклор – легенды, мифы, предания – хранили нормы права, этики и морали. Из поколения в поколение передавались традиции музыкального искусства. Наибольшее распространение получил круговой танец, хоровод. Исполнение песен и танцев сопровождалось музыкой воргана. Праздники завершались массовыми играми, во время которых состязались в борьбе, беге, стрельбе из лука. Очень важное место в культуре аборигенов принадлежало танцевальному искусству. У эскимосов, чукчей, коряков, ительменов широко бытовали игровые танцы. Обрядовые танцы носили магический характер, посвящались окончанию охоты или проводам душ убитых морских зверей в море, или торжественной встрече добытых морских зверей. Они исполнялись пожилыми женщинами под аккомпанемент бубна или пения. Исполнители, танцуя, подражали повадкам зверей, пытались «задобрить», развеселить его.

Особые танцы присущи эвенкам и эвенам. У них были распространены хороводы, которые двигались по замкнутому кругу, по ходу Солнца под запев самих исполнителей.

Последствия русской колонизации

Включение коренных народов в состав Российского государства имело особое значение для исторического развития коренного населения. Постоянные контакты с русскими людьми привели к разнообразным изменениям в жизни коренного населения. Процесс этот был прогрессивным, но сложным. Постепенно вовлечение полунатурального хозяйства аборигенов во всероссийскую экономику вывело дальневосточные народности из первобытной замкнутости и изолированности. Под влиянием русского населения некоторые из аборигенных групп стали заниматься огородничеством и домашним животноводством, которые имели в основном натуральный характер. Многие группы коренного населения постепенно перешли от оленеводства, охоты и рыболовства к охоте на пушного зверя и торговле пушниной в обмен на промышленные товары и европейские продукты, другие, изменив характер оленеводства, перешли от мелкотабунного к крупнотабунному.

В XIX – начале ХХ вв. хозяйства коренного населения были втянуты в сферу капиталистического производства. Товарное значение приобретает пушнина, частично выходили на рынок продукты оленеводства, рыболовства, морского зверобойного промысла. Появление товарно-денежных отношений способствовало разложению патриархально-родового строя у коренных народов. Постепенно исчезал обычай дележа крупной мясной добычи, наиболее ценных продуктов охоты (например, пантов). Распространялась частная собственность на продукцию рыболовства; появилась личная собственность даже у членов одной семьи: мужа, жены, детей. К началу XX в. национальные общины распались на бедных и богатых. Отдельные представители богатой верхушки переселялись в города, порывая со своей национальной средой. Древние обычаи, нормы обычного права, традиции вытеснялись из коренного населения частнособственническими интересами. Однако этот процесс у разных народов имел свои особенности. У нанайцев, ульчей родовая организация распалась к середине XIX в. У нивхов этот процесс шел медленнее. В наименьшей степени перемены коснулись аборигенов северных территорий – коряков, чукчей, эвенов и других. Социальные преобразования в их среде сдерживались сохранявшейся изоляцией от остального мира, непостоянными контактами с русскими, японскими и американскими купцами, промышленниками. В XVII-XVIII вв. усилились миграции, смешение населения как внутри одной группы, так и между различными этносами. В целом, с XVII до начала ХХ в. значительно изменилась и усложнилась этнографическая карта региона: уменьшились территории групп, занимающихся преимущественно присваивающими отраслями (коряков, эскимосов, ительменов) и, напротив, существенно расширили свои территории оленеводы (эвены, эвенки).

Присоединение дальневосточных земель к России имело и отрицательные стороны. Фискальная политика царизма в известной мере способствовала консервации архаичных общественных отношений, обрекала аборигенов на жесткую эксплуатацию и материальное прозябание. Непосильный ясак, отсутствие медицинской помощи, антисанитарные бытовые условия, злоупотребления администрации, притеснения со стороны купцов и казаков порождали стремление аборигенов освободиться от угнетения пришлого русского населения. В XVIII – начале ХХ в. произошло несколько крупных столкновений коренных народов с русскими землепроходцами. Наиболее серьезные стычки произошли на Охотском побережье, Камчатке, Чукотке. Наиболее упорны были в своей борьбе чукчи. Безудержный грабеж русских и иностранных предпринимателей отразился на состоянии хозяйства коренных народов Дальнего Востока. Резко сократилось поголовье морского промыслового зверя, ценного пушного зверя, ценных пород рыбы. Коренное население беззастенчиво эксплуатировали как русские торговцы и промышленники, так и свои собственные. За пушнину и рыбу они расплачивались товарами самого низкого качества; торговые операции часто сопровождались спаиванием аборигенов водкой.

В результате упадка традиционного хозяйства не хватало продуктов пи тания, резко повысилась смертность коренного населения от голода, эпидемий кори и оспы. Так, по данным академика Л. И. Шренка, в 1850-х гг. в Приамурье проживало 5216 гиляков (нивхов), а перепись 1897 г. зарегистрировала только 4642 человека. Столь тяжелое положение аборигенов сохранялось и в начале ХХ в. Широкое распространение ранее неизвестных болезней, массовый алкоголизм вели к высокой смертности, умственному и физическому их вырождению. Возможности ведения хозяйства аборигенов дополнительно сократились из-за изъятия и перераспределения угодий в пользу российских и иностранных предпринимателей, торговой эксплуатации коренного населения. Коренное население, не имея возможности прожить за счет исконных промыслов, вынуждено было осваивать новые занятия: работать по найму на добыче и засолке рыбы, заготовке сена и дров, на строительстве. На рудниках и приисках Приамурья, Сахалина появились рабочие из числа коренных жителей.

Государственная политика в отношении коренных народов Дальнего Востока

Дальний Восток привлекал царское правительство России как территория для реализации переселенческой политики, при этом оно пыталось воспрепятствовать негативному воздействию русских на коренные народы Сибири, Дальнего Востока. В 1822 г. был принят Устав об управлении инородцами. В нем делалась попытка юридического определения положения коренного населения. Устав был проникнут стремлением сохранить не только экономическое благополучие, но и самобытный строй жизни. Правительство, несмотря на все меры, не сумело ввести в законные рамки поток русской колонизации Севера, Дальнего Востока, который вторгался вглубь земель, постоянно нарушая права инородцев. В 1892 г. было принято Новое положение об инородцах, которое действовало до 1917 г. Согласно этому закону в Приамурье учредили управление старейшин, подчинявшихся полицейским или волостным управлениям. К 1916 г. было принято и начало действовать специальное «Положение об управлении инородцами Приамурского края», разработанное при непосредственном участии Приамурского генерал-губернатора Н. Л. Гондатти. По этому «Положению» большая часть народов юга Дальнего Востока приравнивалась к крестьянскому сословию. Однако предпринимаемые меры царским правительством не возымели должного результата в силу их бессистемности, эпизодичности, а также по вине местных властей, обходивших все решения. Вместе с тем коренные народы, как поданные империи, подвергались губительным проявлениям политики безразличного, пассивного отношения властей в отношении поднятия уровня жизни, состояния их здоровья, грамотности, поддержания национальной культуры.

Ситуация, сложившаяся в стране в период Первой мировой войны, революции и последовавших за ними гражданской войны и иностранной интервенции, усугубила положение КМНС. Угроза развала страны вследствие притязаний интервентов и ожесточенной борьбы внутренних социально-политических сил больно ударила по экономике районов проживания аборигенов. Промысловое хозяйство находилось в кризисе, отсутствовали связи с южными районами, упала торговля пушниной, древесиной и, как результат, сократилась численность населения. Приостановить процесс вымирания коренных народов удалось только в 1920-е гг. при советской власти.

Важнейшей особенностью государственной политики советского правительства власти по отношению к коренным народам являлось то, что она в отличие от политики царского правительства проводилась не только с целью сохранения этих народов от вымирания, но, главным образом, качественного изменения их культуры, быта, образа жизни. За короткий срок они должны были стать полноценными и полноправными гражданами страны. Стране для восстановления и строительства требовались огромные природные ресурсы. Внимание государства было приковано к восточным районам. Полезные ископаемые, древесина, пушнина, рыба, водные ресурсы – все эти богатства таила в себе дальневосточная земля. Еще в годы гражданской войны в Москве был создан Комитет по изучению естественных ресурсов, который в 1920-е гг. развернул широкую деятельность в Сибири и на Дальнем Востоке. В своей деятельности он столкнулся с проблемой состояния аборигенного населения. Многочисленные экспедиции по местам проживания северных народов в начале 1920-х гг. выявили ужасающую картину. В силу военно-политических событий 1917–1922 гг. эти народы оказались на грани вымирания, поэтому Комитет по изучению естественных ресурсов в 1920-е гг. предпринял ряд мер, направленных на поддержание жизни северян. Зачастую это выражалось в безвозмездном снабжении их продовольствием, оружием, боеприпасами, предоставлении в пользование оленей. Народам были возвращены многие участки рыболовных и охотничьих угодий. Они были освобождены от государственных и местных налогов.

В 1924 г. при Президиуме ВЦИК был создан Комитет содействия народностям северных окраин, который стал заниматься проблемами коренных народов СССР. Вскоре были созданы местные комитеты. В 1926 г. при Далькрайисполкоме учрежден Дальневосточный Комитет Севера под руководством выдающегося организатора и ученого К. Я. Лукса. Начальником «Большого Комитета» называли его обитатели Приамурья, Чукотки и Камчатки. Главной задачей деятельности центрального и местных комитетов являлось изучение жизни коренных народов и оказание им помощи в условиях новых общественных отношений. Эти учреждения органично вписывались в создаваемую систему управления.

Во второй половине 1920-х гг. изменилась политика кредитования и ценообразования в отношении коренных жителей. Местная продукция промыслов находила сбыт, росла покупательная способность местного населения. Зарождались кооперативные формы хозяйствования. В 1927 г. в низовьях Амура было зарегистрировано около 70 рыболовецких артелей сезонного характера. Это были простейшие товарищества на основе коллективного труда, связанные с государственными и кооперативными организациями снабженческо-сбытовыми отношениями. Жестких лимитов на добычу рыбы для собственного потребления не было.

Важное значение в это время имел морской зверобойный промысел. В 1927 г. в Амурском лимане было добыто 800 лахтаков, 2205 нерп, 927 белух. При этом местные жители сдали государству и кооперативным предприятиям 1/5 часть продукции, остальное использовали в своих хозяйствах. Таким образом, к концу 1920-х гг. экономическое положение нивхов значительно улучшилось за счет расширения возможности использовать природные ресурсы для ведения традиционного пользования. В этот период многие нивхские семьи познакомились с животноводством, продажа скота для них осуществлялась на льготных условиях. В 1927–1928 гг. 40 % нивхских хозяйств имели лошадей, 16,7 % – крупный рогатый скот, 20 % –птицу, 82,7 % – собак. Развивалось и огородничество. В 1924 г. 30 % хозяйств имели огороды.

Однако целый ряд факторов препятствовал модернизации хозяйств. К ним следует отнести родоплеменные отношения, недостаток общей культуры, удаленность мест проживания. Для их преодоления Комитет Севера предпринимал организационно-политические и административные меры. В течение 1927–1936 гг. по его решению было построено 18 северных культурных баз, в том числе на Дальнем Востоке – 4. Они предназначались для решения насущных жизненных проблем, обслуживания потребностей населения. В культурную базу входил комплекс социально-хозяйственных и культурных учреждений: магазин, школа, больница, баня, Дом туземца (нечто среднее между клубом и гостиницей).

Особенности социально-экономического развития народов Дальнего Востока, условия их жизни (масштабы территории, малочисленность населения, отдаленность от центров страны), характер их промыслов породили традиции свободного пользования промысловыми угодьями. Межэтническим связям способствовал также обмен продукцией местного производства. Однако особенности быта и культуры коренных народов противоречили политике форсированного строительства социализма, которая осуществлялась в стране с конца 1920-х гг. – начала 1930-х гг. В результате коренные народы испытали на себе негативные последствия индустриализации и коллективизации, которые усугублялись непродуманной национальной политикой государства. Существует мнение, что в условиях промышленного освоения Дальнего Востока национальные традиции, быт, обычаи, хозяйство малочисленных народов в принципе не могли сохраниться.

Первый удар по хрупкой этносоциальной среде народов Дальнего Востока был нанесен в 30–50-е гг. ХХ в., когда среди них начали проводить коллективизацию. Создание колхозов и совхозов обеспечивалось финансовой поддержкой государства. Первые сельхозартели появляются в 1928 г. К 1930 г. среди коренного населения Дальнего Востока было уже несколько десятков рыболовецких и охотопромысловых колхозов. Основой проведения коллективизации стали решения партийно-государствен­ных органов. Они во многом не учитывали особенностей положения КМНС, отличались формализмом и непродуманностью. Далькрайисполком принял решение о проведении коллективизации среди этносов Севера в рамках жесткого политического курса в 1931 г. Хотя темпы коллективизации были различными для территорий, коренных жителей Приамурья охватили коллективизацией на 95 % уже в 1934 г. Такой показатель свидетельствовал о массовом принуждении жителей записываться в коллективные хозяйства. Историкам известны документы, свидетельствующие о слабой попытке руководящей верхушки оправдать перегибы в политике раскулачивания, найти подлинных виновников насилия над народом. Так же с конца 1980-х гг. стали достоянием гласности материалы о незаконных репрессиях граждан. «Врагов народа» находили и среди дальневосточных народов, сотни людей были брошены в лагеря НКВД. Но оправдать угрозу голодной смерти невозможно было ничем. Страна тяжело переживала последствия коллективизации. Происходило постепенное вытеснение КМНС из традиционных форм хозяйствования: охоты, рыболовства, морского зверобойного промысла.

Особая роль в экономических преобразованиях на Дальнем Востоке (?) отводилась Интеграл кооперации (Интегралсоюз), созданной в 1926 г. для снабжения и сбыта продукции, содействия промыслу, кредитования аборигенного населения. Анализ ее деятельности показал, что излишнее внимание к промысловым национальным районам по заготовке пушнины и ценных пород рыб, низкие закупочные цены вынуждали охотников хищнически уничтожать пушного зверя, чтобы обеспечить свое существование. Соцсоревнование, перевыполнение планов вели к подрыву биоресурсов, не обеспечивали воспроизводство рыбных запасов, пушного и морского зверя. Это особенно характерно было для промысловиков Хабаровской и Нижне-Амурской областей. В связи с этим деятельность Интеграл кооперции в 1938 г. была прекращена.

Только со второй половины 1930-х гг. стали намечаться положительные изменения. Наряду с традиционными промыслами (охотой, рыболовством, оленеводством) в колхозах стали заниматься овощным земледелием, клеточным звероводством, пчеловодством. С целью механизации традиционных промыслов были открыты моторо-рыболовецкие станции, морские зверобойные станции, морзверокомбинаты, выполнявшие роль МТС в земледельческих колхозах. Но преодолеть глубинные последствия сплошной коллективизации до конца не удалось. В 1935г. была создана самостоятельная хозяйственная единица – Средне Амурский Рыбаксоюз. Он объединял 48 рыболовецких колхозов, территориально расположенных в двух районах (Комсомольском и Нанайском) общей протяженностью в 500 км по берегу р. Амур. Колхозы создавались на местах, т. е. стойбищах традиционного природопользования коренного населения. Причем численный состав колхозников постоянного увеличивался, а плановые задания по вылову рыбы из года в год существенно росли, несмотря на то, что за все свое существование Рыбаксоюз ни разу не справился с поставленной перед ним задачей.

Одновременно с коллективизацией осуществлялась ликвидация ряда населенных пунктов, насильственное переселение порой в неудачно расположенные селения. В жизнь стал проводиться унифицированный подход, совершенно не учитывались особенности культур, обычаев, образа жизни коренных народов. Эта политика вела к разрушению связи людей с традиционной системой хозяйствования, к потере национально-культур­ной самобытности народов, к их принудительному включению в другой, чуждый им уклад жизни.

После Великой Отечественной войны оставшееся население было расселено в укрупненные колхозы; в некоторых населенных пунктах национальные и русские колхозы были объединены.

В 1950–1960-е гг. жизнь коренных жителей стала улучшаться в связи с изменениями в материально-техническом обеспечении колхозов, но процесс переселения из традиционных селений в укрупненные поселки продолжался до конца 1970-х гг. Отрыв от родной почвы (родного селения) многих семей, переселение их на новые места привели к быстрому разрушению национальной культуры. В 1960-е гг. с организацией промхозов началось отчуждение аборигенов от охотничьего хозяйства. Особенно сильно этот процесс повлиял на жизнь негидальцев, для которых охотничий промысел всегда играл большую роль. Они постепенно вытеснялись пришлыми охотниками с угодий. В то же время некоторые выводы ученых относительно негативных последствий переселения и способности ресурсной базы охоты обеспечить устойчивое развитие промысла без угрозы вымирания от голода продолжают оставаться спорными. Среда обитания КМНС к 1950–1970 гг. была существенно трансформирована; населению уже нельзя было прожить на сложившейся ресурсной базе. В то же время не было необходимой критической массы населения в среде аборигенов, которая могла бы жить по законам отцов и дедов. Искусственная концентрация населения, «интернатизация» детей, утрата связи между поколениями, все это вело к отчуждению от прошлого традиционного образа жизни.

Деятельность местных органов советской власти сопровождалась, с одной стороны, тотальным воздействием на традиционные этнокультуры народов Севера с целью повышения их модернизированного потенциала, с другой – развертыванием масштабных социальных программ, призванных минимизировать возможные негативные последствия такой модернизации. Реальные изменения, происшедшие в жизни народов в 1930–1960-е гг., истолкованные официальной пропагандой и обоснованные советской наукой как однозначно положительные, долгое время не позволяли заметить, а тем более обнародовать отрицательные последствия такой политики.

В то же время нельзя не отметить позитивные сдвиги в положении коренных народов, происшедшие в результате политики, направленной на сохранение здоровья, развитие образования, изменение их образа жизни.

В 1920-е гг. основной формой оказания медицинской помощи коренному населению стали разъездные врачебные отряды. На Дальнем Востоке такие отряды впервые появились в 1924 г. Сначала их было 2, позже стало 23. С 1932 г. стали создавать постоянную сеть фельдшерских и врачебных пунктов в местах скопления населения. Многие болезни были излечены, и люди поверили в действенность медицины. В течение десяти лет после переписи аборигенного населения 1926–1928 гг. в округах и районах Дальнего Востока численность коренных народов к 1937 г выросла с 49902 до 62761 человека, что составило 123 % прироста.

Плохо обстояло дело и с уровнем грамотности аборигенов, которая составляла 3 %. После установления Советской власти началась ликвидация неграмотности. Открывались школы, передвижные учебные пункты. При организации учебы учитывались особенности жизнедеятельности населения. В принятом постановлении ЦК ВКП (б) от 25 июля 1935 г. «О всеобщем обязательном начальном обучении» предписывалось провести всеобуч на Крайнем Севере не позднее 1934 г., а для районов с кочевым населением к 1935 г. В 1934 г. общая грамотность коренного населения составила 25 %, а нанайцев – 50 %. Однако, несмотря на принятые меры, в том числе на введение в стране всеобщего начального образования, охватить всех детей школьным обучением не удалось даже к 1940 г.

Создание национальных письменностей происходило в 1931–1936 гг. Нанайцы, нивхи, ульчи, эвенки, чукчи стали использовать русские буквы. Это способствовало включению народов Дальнего Востока в мировой культурный процесс. Издание журналов, газет, книг на национальных языках свидетельствовало об определенных успехах культурной политики. Однако и здесь не обошлось без перегибов. Унификация учебного процесса особенно болезненно отразилась на школьном обучении детей. С 1963 г. во всех школах, расположенных в местах компактного проживания коренных народов, прекратился процесс обучения на родных языках. Русский язык вытеснял национальные языки, стали сокращаться печатные издания. Вытеснение национальных «пережитков» считалось обязательным условием в деле формирования человека социалистического мировоззрения. Осуждались многие традиции, обряды, верования, подвергались идеологическому нажиму многие положительные и бесценные для народов обычаи старины. Образ жизни у народов изменился коренным образом и мало чем стал отличаться от образа жизни русских людей. Ушли в прошлое колорит и привлекательность национальных селений, домашней утвари, одежды, игр и развлечений. Все это вместе нанесло большой ущерб воспитанию молодого поколения коренных жителей.

Двойственный результат русификации признается учеными в отношении всех малочисленных народов страны, в том числе и народов Дальнего Востока. Наряду с негативными проявлениями политики насаждения русской культуры, национальные культуры достигли значительных высот, что подтверждается формированием научной, творческой интеллигенции из числа малочисленных народов. Большую роль в этом сыграли высшие учебные заведения, созданные для подготовки национальных кадров – Институт народов Севера, открытый в 1926 г. в Ленинграде, отделение народов Севера при Хабаровском педагогическом институте, открытое в 1934 г. Десятки людей приобрели всемирную известность, среди них такие писатели, как нанаец Г. Ходжер, удегеец Д. Кимонко, ульч А. Вальдю, чукча Ю. Рытхэу, нивх В.Санга, певец и собиратель фольклора народов Севера К. Бельды, доктор филологических наук С. Оненко, доктор исторических наук Ч. Таксами и др.

В 1960–1980-е гг. обозначились и последовательно усиливались разнообразные и во многом противоречивые тенденции общественного развития КМНС. Повышение уровня жизни населения, стабильность социально-экономического развития способствовали увеличению их численности.

Динамика численности коренных народов Приамурья

Малые народы были окончательно вовлечены в хозяйственный оборот. По стране занятость населения в общественном производстве в 1970 г. составляла 88,3 %, в крае – 89 %. Удельный вес занятого в общественном производстве населения (от всего трудоспособного) у коренных народов Нижнего Амура в 1970 г. составил: у нанайцев – 80,9 %, ульчей – 76,2 %, нивхов – 73,9 %, удегейцев – 77,1 %., в том числе у мужского населения соответственно – 89,5 %, 82,6 %, 84,2 %, 88,6 %. В первом случае снижение показателей давала более низкая, по сравнению с мужской, женская занятость. Это объяснялось сохраняющимися национальными традициями, временным сокращением спроса на рабочую силу в связи с переориентацией национальных рыболовецких колхозов на новые отрасли производства. Нарастала социально-профессиональная дифференциация сельского населения народов Нижнего Амура. К концу 1970-х гг. доля занятых в колхозном производстве среди нанайцев – сельских жителей составляла 59,7 %, ульчей – 40,4 %, причем сельское население достаточно широко было занято в государственной сфере народного хозяйства. В промышленности и народном образовании она составляла от 8,2 % до 20,8 %. Нанайцы и ульчи в основном проживали в колхозах, специализировавшихся на добыче рыбы. В 1960–1970-е гг. происходило изменение отраслевой структуры рыболовецких колхозов – удельный вес рыбодобычи сокращался в пользу других отраслей. Это вело к перераспределению рабочей силы внутри колхозов, между колхозным и государственным производством на селе, а также между городом и деревней. Более 40 % нанайцев и около 60 % ульчей в 1970-е гг. были заняты в государственном производстве, что не могло не сказываться на сохранении национальных промыслов, среде обитания. Стали нарастать негативные явления, порожденные непродуманной и поспешной модернизацией. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 7 февраля 1980 г. «О мерах по дальнейшему экономическому и социальному развитию районов проживания народностей Севера» явилось запоздалым шагом и не могло коренным образом изменить неблагоприятную ситуацию.

Существенная утрата национальных культур КМНС, продолжающееся и усиливающееся год от года наступление на среду их обитания – вот результаты такой политики. В регионе продолжалось в эти годы и укрупнение населенных поселков. В Хабаровском крае прекратили свое существование 50 малых сел, в которых преимущественно проживали этнические меньшинства.

В годы перестройки к выработке политики государства по отношению к коренным народам были привлечены ученые, которые разрабатывают государственную концепцию развития КМНС с учетом как позитивного, так и негативного опыта решения сложнейших межэтнических проблем в стране и за рубежом. В 1989 г. большим коллективом ученых под руководством Сибирского отделения АН СССР была предложена концепция социального и экономического развития народностей Севера на период до 2010 г. В рамках этой концепции были выделены узловые проблемы поддержки и развития коренных народов страны. К ним относятся вопросы социально-экономического, социально-культурного, медико-социального развития, проблемы расселения, архитектурной среды жизнедеятельности, системы самоуправления коренных народов

Однако поспешная и непродуманная политика перестройки всего хозяйственного механизма во второй половине 1980-х гг. привела в конечном счете к обвалу экономики и ухудшению положения всего населения страны, в том числе и КМНС.

Занятость аборигенного населения в общественном производстве составила менее 50 % от его численности. Эта важнейшая проблема возникла после прекращения государственной поддержки, существовавшей в годы советской власти, развала потребкооперации, принимавшей дикоросы от коренных народов, значительного сокращения поголовья оленей, развала рыболовецких коллективных хозяйств. По мнению губернатора Хабаровского края В. И. Ишаева, высказанном в начале 1990-х гг., ситуация сложилась таким образом, что «… стало ясно и понятно, что Дальний Восток выпадает из экономического пространства России». Понимание обществом важности вставших проблем радикальным образом повлияло на пробуждение национального самосознания. Особенно активно развитие национальных движений проходит в конце 80-х гг. прошлого века, когда начинают создаваться народные фронты, движения, политические партии. Не обошел стороной этот процесс и КМНС. В 1990 г. 30 марта в Москве на первом съезде КМНС была создана Ассоциация коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. В нее вошли 30 региональных этнических ассоциаций, созданных по территориальному и территориально-этническому принципу, некоторые из них были созданы на момент проведения съезда: в Корякском автономном округе, в Камчатской, Магаданской, Сахалинской, Амурской областях, Хабаровском крае. После проведения съезда ассоциации коренных народов активно создаются в республике Саха (Якутия), Чукотском автономном округе, Приморском крае. Формируются объединения: отделение инуитской циркумполярной конференции Чукотского автономного округа, ассоциация алеутского народа «Ансарко» Камчатской области. В 1997 г. оформляется Дальневосточный союз КМНС РФ, как представитель региональных и этнических Ассоциаций КМНС Дальнего Востока.

Высшим органом Ассоциации КМН Севера, Сибири и Дальнего Востока является съезд, созываемый один раз в 4 года. Между съездами работает Координационный Совет во главе с Президентом. Первым Президентом был избран С. Н. Харючи. Президентом Ассоциации коренных малочисленных народов Севера Дальнего Востока стал П. В. Суляндзига. Ассоциацией проведено 3 съезда коренных народов. К 2000 г. осуществлено 3 масштабных проекта. Первый проект направлен на развитие институтов коренных народов Севера, он включает три части. Первая – «коренные народы – коренным народам». В феврале 1998 г. представители региональных ассоциаций установили тесные контакты с обществом инуитов в Канаде, изучали опыт их работы. Вторая часть – «правительство – правительству». Государственный комитет по делам развития Севера РФ и министерство по делам индейцев и развитию севера Канады обсудили аспекты развития политики двух стран в отношении Арктики. Одним из успешных результатов стало оказание гуманитарной помощи на Чукотке в январе 1998 г. Третья часть программы – это обеспечение современным технологическим оборудованием ассоциаций КМНС.

Второй проект «Развитие циркумполярного сотрудничества коренных народов в защите прав и среды обитания» на теоретико-методологическом уровне был реализован к 2000 г. Проведены семинары и конференции по проблемам КМНС, создан банк данных по проектным предложениям из регионов, осуществляется сбор данных по экологическим проблемам. Ассоциация усиливает свое влияние на отслеживание процессов развития и реабилитации окружающей среды.

На рубеже ХХ–ХХI вв. коренные малочисленные народы Дальнего Востока столкнулись с многочисленными проблемами, имеющими для них витальное (жизненно важное) значение. Положение в ряде случаев для них ухудшилось к началу ХХI в. Но рассматривать ситуацию, как катастрофическую нельзя. Высказывания об исчезновении малочисленных народов с этнической карты региона, по меньшей мере, ошибочны. Этносоциальные проблемы малочисленных народов не являются чем-то уникальным и исключительным в мире. В странах, где проживают коренные народы, решаются аналогичные задачи оказания им помощи.

В жизни народов Дальнего Востока также идут процессы медленного развития в сторону рыночной экономики. Перед властными структурами стоят задачи создания условий эффективного «приспособления» к новым социально-экономическим и политическим условиям, выработки защитных механизмов от негативных воздействий непродуманных реформ и перестроек. В течение нескольких лет настойчивость региональных властей, общественности, ученых, специалистов различных отраслей экономики сумели «переломить» ситуацию в сторону возрождения экономики и культуры Дальнего Востока. Это, в свою очередь, дает широкую возможность решения насущных вопросов жизни и дальнейшего прогресса коренных малочисленных народов. В 2004 году завершилось 10-летие коренных народов мира, объявленное ООН. Определены основные ориентиры развития. В дальневосточных субъектах РФ намечены и реализуются меры по преодолению негативных последствий государственной политики в социально-экономической сфере. Сокращение численности отдельных коренных народов имеет место в современных условиях, но его нельзя назвать катастрофическим.

КМНС Хабаровского края (по данным переписей)

В Хабаровском крае утверждены «Основные направления развития коренных малочисленных народов на 2002 – 2005 годы». За три года приняты 4 краевых закона, более 20 постановлений губернатора и правительства края по развитию малочисленных народов. Заканчивается разработка «Программы развития коренных малочисленных народов на 2006–2008 годы». Прорабатывается вопрос о представительстве коренных народов в законодательной думе края.

Начиная с 2001 года в бюджете края, существует защищенная статья предполагающая выделение средств на социально-экономическое развитие КМНС. В 2005 году запланировано выделение более 10 млн рублей, 7,5 млн из них заложены в федеральном бюджете. Работа ведется в двух основных направлениях: по созданию нормальных условий жизни и подъему экономики национальных сел. Действую такие программы, как «Свежий хлеб» - установка пекарен, «Чистая вода» - строительство и ремонт источников водоснабжения, подготовка и повышение квалификации кадров для национальных предприятий. Для экономического потенциала реализуется идея создания базовых предприятий в национальных селах. Национальным хозяйствам выделено около 19 млн гектаров охотничьих угодий, более 100 рыбопромысловых участков, объемы заготавливаемой ими древесины доходят до 100 тыс. кубометров в год, вылов раб разных пород в 2004 году достиг 2700 тонн. Сохраняются проблемы сохранения улова рыбы, зачастую она продается за бесценок на месте вылова, что наносит ущерб государству, природе и самому населению, которое не получает за свой труд достойную оплату. Отсутствует и система переработки и сбыта дикоросов. На стадии организации находится краевой центр «Приамурье», предназначенный для этих целей. Переработка различных таежных сборов будет осуществляться на базе ООО «Лесные продукты». За последние 3 года национальным хозяйствам передано 10 пилорам. Широкую работу развернула национальная община «Амур» из села Синда Нанайского района. Ей удалось развить заготовку леса и производство пиломатериалов, в 2004 году в селе открылся кирпичный завод.

Постепенно решается вопрос о подготовке специалистов из числа КМНС и пополнении ими трудовых ресурсов Дальнего Востока. Действуют училища, имеющие статус училищ КМНС, так в Николаевск-на- Амуре их два: медицинское и педагогическое. Учащиеся получают бесплатное образование, находясь на полном обеспечении за счет средств из краевого бюджета. В селе Булава Ульчского района открыт филиал технологического колледжа, в 2004 году состоялся первый выпуск 14 молодых специалистов. В то же время сохраняется проблема трудоустройства, из них получили работу только половина. Целенаправленная работа с коренными народами осуществляется в Дальневосточном медицинском университете, подготовительное отделение которого финансируется за счет краевого бюджета. Хабаровский государственный педагогический университет с 2003 года ведет подготовку специалистов на факультете коренных народов. В краевом правительстве разрабатываются программы по различным направлениям: изданию книг на национальных языках, сохранению культурных ценностей, поддержке здравоохранения и образования.

По мнению специалистов, говоря о защите прав и интересов коренных народов, решении их проблем следует признать, что для этого необходима выработка и реализация принципов новой политики российского государства на основе сотрудничества и партнерства всех секторов человеческого и гражданского общества, учета международного опыта и откровенного и объективного признания всего комплекса трудностей, возникших в сохранении уникальной культуры КМНС.

Цивилизационные изменения в современном мире не могли не сказаться на процессе экономического и социокультурного развития малочисленных народов, проживающих в различных странах. Россия в ХХ веке, вошедшая в период глобальных перемен, связанных с революциями, мировыми войнами и попытками создания демократического государства, неизменно сталкивается с важнейшей проблемой создания или поддержания условий для самобытного развития коренных народов.

Из 45 коренных малочисленных народов (КМНС) России значительная их часть проживает на Дальнем Востоке. На территории Хабаровского края проживают нанайцы (гольды), ульчи, негидальцы, нивхи (гиляки), эвены (тунгусы – ламуты), эвенки (тунгусы), удэгейцы (удэ), орочи. В Приморском крае – эвенки (тунгусы), нанайцы (гольды), орочи, удэгейцы, тазы; Сахалинской области – эвенки (тунгусы), ороки, нивхи; Магаданской области – эвены (тунгусы – ламуты), чукчи, юкагиры (одулы), чуванцы; Камчаткой области – эвены (тунгусы – ламуты), алеуты, коряки, ительмены (камчадалы); Амурской области – эвенки (тунгусы); в Чукотском автономном округе – эвены (тунгусы – ламуты), эскимосы (инуиты), коряки, кереки, чуванцы (этели); в Корякском автономном округе – эвены (тунгусы – ламуты), алеуты (унганы), чукчи, коряки, ительмены (камчадалы), в республике Саха (Якутия) – эвенки (тунгусы), эвены (тунгусы – ламуты), юкагиры (одулы), долганы. При обследовании районов компактного проживания коренных народов в дальневосточных субъектах Российской Федерации отмечается проживание других малых народностей. Так, в Хабаровском крае живут чукчи, коряки, алеуты, ненцы, ханты, манси, долганы, эскимосы. Коренные народы Приамурья компактно проживают в 54 селах. Среди КМНС только эвены и эвенки проживают в субъектах Дальнего Востока и за их пределами, численность соответственно составляет 17199 и 30163 человек (данные на 2000 г.). Остальные народы расселены как компактно, так и по всей территории региона.

Коренные малочисленные народы Дальнего Востока (данные на 2000 г.)

В целом, народы Севера малочисленны – в этом одна из их специфических черт. Их малочисленность не единственный фактор, влияющий на характер этнических процессов, в том числе на языковую и культурную ассимиляцию и сохранение родных языков. Уровень урбанизации народов ниже в автономных округах, чем за их пределами. Этнические процессы протекают более ускоренно, если инонациональное окружение давнее и значительное. У народов, сохранивших традиционное хозяйство, лучше сохраняется национальная культура и, как правило, родной язык. У ряда КМНС наблюдается тенденция расселения за зоны традиционного расселения в другие районы. В то же время устойчивая многовековая оседлость малочисленных народов подтверждается выявленным исследователями феноменом постоянства, как характерной особенностью этноса, который обеспечил региональную стабильность их жизнедеятельности. Он является историческим общенациональным достоянием и богатством малочисленных народов Дальнего Востока. Его необходимо учитывать при решении комплекса экономических и медико-социальных проблем в местах проживания КМНС.

Отмечаются перемены в характере традиционных отраслей хозяйства, занятости населения, в соотношении видов труда. Прогрессирует дифференциация видов деятельности. Показатели характера занятости населения пока существенно различаются в отдельных регионах проживания народностей Севера. Если среди народностей Сахалина и Нижнего Амура процент занятых в традиционных областях достигал 25%, то в Чукотском, Корякском округах – 80%, что объясняется различиями поселенческой и демографической структуры регионов.

Исследования 1990-х годов показывают, что отчуждение от прошлого традиционного образа жизни у КМНС – это свершившийся факт. В условиях техногенной цивилизации адаптация аборигенного населения к изменившимся факторам жизнедеятельности слаба, конкурентноспособность невелика. Народы Севера, находясь в местах своего коренного обитания, вынуждены приспосабливаться, вырабатывать жизнестойкость, гибкость, психическую устойчивость. В то же время нельзя полагаться только на внутренний потенциал народов, их способность к самовозрождению, потому что этот процесс может затянуться на долгие десятилетия и последствия его будут разрушительны.

Отрицательные тенденции в положении аборигенного населения были выявлены учеными в конце 1990-х годов. Традиционная структура хозяйства в полном объеме не сохранилась нигде. Она существует в виде отдельных элементов: охотничьего, рыболовного, оленеводческого инвентаря; набора национальной одежды, средств передвижения (лодки, лыжи, нарты), приемов и способов ведения промыслов. Сокращается количество населения, занимающегося прикладными видами национального промысла. Среди опрошенных нивхов и негидальцев только 54,9 % занимаются таковыми, а именно: выделкой шкур, вязанием сетей, изготовлением лыж, изготовлением одежды, обуви, резьбой, вышивкой. Овладеть видами промыслов, высказало желание не более 57%. Предшествующее социально-экономическое развитие изменило структуру профессиональных навыков, образ жизни, потребности, духовные ценности. Ориентирование государством народов на возврат их к самобытной культуре, на возрождение национальных видов хозяйствования без серьезной финансовой, материальной, организационной поддержки, без вовлечения в общественное производство губительно.

Процессы деградации производства индустриального типа в районах проживания КМНС решающим образом сказались и сказываются на занятости в сфере «официальной экономики». Сокращение доли общественного производства в экономике страны привело к проблеме занятости населения в различных отраслях Решение таковой связано с изменением всей социально-экономической ситуации в районах проживания КМНС. За последние десять - пятнадцать лет уменьшилось число людей, считающих, что традиционные промыслы должны быть основным занятием. Реальность такова, что при всех издержках социально-экономического развития с учетом уравнительно-распределительной системы социализма, КМНС стали условно субъектами сложившихся производственных отношений. Поэтому возрождение всех видов хозяйственной деятельности должно происходить на стыке общинно-родового (коллективного), государственно-территориального и частнопредпринимательского.

Выделение данной проблемы в контексте выполнения задач преодоления тяжелого наследия прошлого в политике центральных властей по отношению к Дальнему Востоку непосредственно связано с важным моментом. Это определение регионального конституционно-правового статуса коренных малочисленных народов Дальнего Востока. По мнению специалистов, он представляет собой совокупность конституционных прав, свобод и обязанностей граждан Российской Федерации, проживающих на территории Дальнего Востока представителей коренных малочисленных народов, закрепленных нормами Конституции Российской Федерации, Уставами субъектов дальневосточного региона и, конкретизируемых отраслевым законодательством, а также конституционных гарантий, обеспечивающих реализацию этих прав.

На международном уровне данная проблема решалась в течение последнего времени особенно активно. Организация Объединенных Наций с 1995 г. Объявила Международное десятилетие коренных народов мира. Целью данной акции является укрепление международного сотрудничества в решении проблем, стоящих перед коренными народами в таких областях, как права человека, культура, здравоохранение, окружающая среда, образование. Практически каждый год проходил под определенным девизом:

• 1996 г. – «Коренные народы и их связь с землей»
• 1997 г. – «Здравоохранение коренных народов»
• 1998 г. – «Образование и язык»
• 2000г. – «Права детей коренных народов»

В России принято немало законодательных актов и различных постановлений. За 1996-1998 гг. в Федеральном Собрании Российской Федерации прошло 15 слушаний по проблемам КМНС. Результатом активной законотворческой деятельности государства являются следующие решения:

• Закон РФ «О национально-культурной автономии» от 17 июня 1996 г.;
• Закон РФ « Об основах государственного регулирования социально-экономического развития Севера Российской Федерации» от 19 июня 1996 г.;
• Закон о занятости населения в Российской Федерации» 1996 г.;
• Закон РФ «Об образовании» 1996 г.;
• Постановление Правительства РФ от 31 декабря 1997 г. № 1664 «О реформировании системы государственной поддержки районов Севера»;
• Положение о Государственном Комитете Российской федерации по вопросам развития Севера. Утверждено Постановлением Правительства РФ от 30 июня 1998 г.;
• Закон РФ «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации; от 30 апреля 1999 г.;
• Закон РФ «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов севера, Сибири и Дальнего Востока Российской федерации» от 20 июля 2000 г.;

Видимо, основным документом по защите прав и интересов коренных малочисленных народов России является федеральный закон «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации». Впервые на федеральном уровне обеспечена возможность правового регулирования вопросов, жизненно важных для коренных малочисленных народов. Это позволяет работать 69 статье Конституции Российской Федерации о гарантии прав коренных малочисленных народов в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами России. В то же время возникает ряд вопросов, требующих дальнейшей правовой и практической проработки. К таковым следует отнести следующие:

• пространство действия закона и круг субьектов и объектов права в замках механизма действия закона;
• разрешение проблемы занятости коренного населения;
• среда обитания и ее влияние на развитие этносов;
• соотношение роли федерального государства и местных органов власти, обеспечивающих представительство коренных народов, в создании условий для сохранения самобытности и достойного уровня жизнедеятельности таковых;
• разрешение вопроса о праве собственности, владения и пользования землями различных категорий;
• осуществление права на возмещение убытков, нанесенных среде обитания коренных народов.

Серьезному анализу специалисты Дальнего Востока подвергают федеральный закон «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных» народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации». Можно сделать вывод о том, что он не направлен на защиту прав малых народов. Впечатление от Закона таково: чтобы долго не думать, соединили отдельные положения Закона об общественных объединениях с главой 4 «Юридические лица» Гражданского кодекса РФ, и этот юридический «винегрет» подан для «переваривания» коренному населению. Статья 5 Закона сообщает, что «деятельность общин носит некоммерческий характер», а в статье 17 п.3 «общины вправе реализовывать продукты труда, произведенные его членами». Если община – некоммерческая организация, то за какую деятельность ей предоставляются налоговые льготы и преимущества (статья 7 п.1)? Статья 8 п.4 Закона разрешает принимать в члены общины лиц, не относящихся к малочисленным народам, осуществляющих хозяйствование и занимающихся промыслами, традиционными для малочисленных народов. Но сейчас на грани выживания находится все сельское население Дальнего Востока, которое за отсутствием работы и денег, вынуждено заниматься личным подсобным хозяйством, как основным видом деятельности, торговлей, временной работой в городе.

В целом, к началу 2000 гг. по мнению ряда исследователей и ученых наиболее острыми этносоциальными проблемами являются:

• Разрушение традиционных хозяйственно-культурных типов;
• Деградация издавна населяемых историко-культурных областей;
• Снижение уровня рождаемости в результате отказа от установки на многодетность;
• Увеличение числа неполных семей;
• Ассимиляция с русскими и другим переселенческим населением;
• Изменение половозрастной структуры кочевых домохозяев, приводящее к разобщению потенциальных женихов и невест;
• Рост числа холостых мужчин и женщин, связанный с осложнением заключения брачных союзов между представителями отдельных этносов Дальнего Востока;
• Рост внебрачной рождаемости и увеличение смешанных браков;
• Нарастание социально-демографического и экологического кризисов в местах традиционного проживания коренных малочисленных народов;
• Разрушение традиционного уклада жизни;
• Искоренение «религиозных предрассудков», (шаманизма, анимизма), веками регулировавших взаимодействие представителей коренных этносов друг с другом и с «вмещающим ландшафтом»;
• Рост числа самоубийств и алкоголизация населения как одна из форм ответа на крушение традиционного мировоззрения в ходе интеграции в индустриальное общество
• Отрыв образования детей коренных народов от их традиционного хозяйства;
• Массовая безработица.

Создание правовой базы для разрешения накопившихся проблем за последние десятилетия позволили определить некоторые ориентиры дальнейшей работы государственных, общественных организаций, самих общин коренных народов. В то же время принятые законы оживили производственную деятельность, но не смогли обеспечить эффективную деятельность самих общин. Новые экономические условия, социально-психологические факторы препятствуют народам Приамурья активно включаться в производственную деятельность. Безработица, охватившая всю Россию, в особенно больших масштабах проявляется среди аборигенов. В частности в Приморье в 1996 г. у самаргинских удэгейцев – 64% безработных, у иманских удэгейцев – 60,5%, у бикинских удэгейцев, нанайцев и орочей с. Красный Яр – 58,3%, у тазов Ольгинского района – 8,9%. Покупательная способность пенсионного довольствия сократилась в 10 раз. Среднемесячная зарплата у бикинских удэгейцев бюджетной сферы значительно ниже прожиточного уровня. В конце 1990-х гг исследования отдельных мест проживания в Приморском крае выявили серьезные проблемы в обеспечении жильем, образовании, в состоянии здоровья, уровне рождаемости. По данным социологического исследования, проведенного на Нижнем Амуре в начале 2000г. доля трудоспособного населения из числа КМНС, не занятого в общественном производстве составляла значительную часть, превышающую более половины, а в Николаевском районе 73,2%. В то же время в домашнем хозяйстве из числа КМНС были заняты в земледелии – 90,8%, животноводстве – 15,4%, занимались охотой – 11%, рыболовством _ 66,4%, сбором ягод – 62,7%, грибов – 57,3%. Скорее всего у коренных народов происходит перераспределение видов деятельности. Значительную долю занимают традиционные виды работы, позволяющие в лучшей степени достичь приемлемый уровень обеспечения семей продовольствием и товарами ширпотреба. В то же время ситуация начала 2000-х гг. позволяет скорректировать мнение о положении КМНС Дальнего Востока. По мнению исследователей, представление о более высоком уровне безработицы среди коренных народов, так же, как и о чрезвычайно низком уровне социально-экономического состояния их семей является существенным преувеличением. Доказательством ошибочности устойчивого общественного мнения о тяжелом положении народов служит еще один показатель, выявленный социологами – материально-техническая обеспеченность их семей. В 1999г. в национальных семьях Нижнего Амура при уровне официально регистрируемых доходов, в два и более раза не достигающих прожиточного минимума, лишь 8,6% семей не имели никакой техники, 4% владели легковым или грузовым транспортом, 18% - мотоциклами, 37% - моторными лодками, 2,6% - снегоходами, 32,3% - телевизорами, 54,7% - холодильниками, 64,7% - стиральными машинами. При этом уровень и качество жизни обследованных семей коренных северян почти ничем не отличались от русских семей, проживавших в тех же селениях.

В настоящее время происходит реальная консолидация коренных народов, вызванная изменениями как мирового, так и внутригосударственного развития. Поэтому новая политика российского государства в отношении малых народов должна учитывать особенности их жизнедеятельности. Важнейшим инструментом государственной политики по отношению к коренным народам является федеральная целевая программа «Экономическое и социальное развитие коренных малочисленных народов Севера до 2010 г.», которая направлена на «создание условий для устойчивого развития коренных малочисленных народов Севера в местах компактного проживания на основе восстановления традиционного природопользования и хозяйствования на базе имеющегося природного, производственного и инфраструктурного потенциала».

Для решения насущных проблем дальнейшего развития уникальной самобытной культуры имеет важное значение исследование исторического пути, пройденного народами Дальнего Востока. Она сохранилась в условиях коренной ломки устоявшихся порядков, становления нового типа государственности, выработки и реализации государственной политики, не всегда отвечавшей интересам и потребностям этносов. Поэтому важным фактором совместного существования и взаимного обогащения культур всех народов нашей страны является забота и поддержание прогресса и процветания малочисленных народов.

Назад Вперёд

Внимание! Предварительный просмотр слайдов используется исключительно в ознакомительных целях и может не давать представления о всех возможностях презентации. Если вас заинтересовала данная работа, пожалуйста, загрузите полную версию.

Урок проводится в начальной школе (4 класс) после изучения тем: “Наш край в далёком прошлом”, “Основные занятия коренного населения края”, “Быт коренных народов”

Тип урока : повторительно-обобщающий.

Форма проведения : командная игра “Знатоки истории”.

Цель: повторить, обобщить, систематизировать пройденный материал, основные термины, понятия, умения работать с картой. Продолжить формирование навыков группового взаимодействия.

Оборудование : ПК, мультимедиа-проектор, экран, мультимедиа-презентация, карточки с напечатанными на них буквами, бочонки лото, иллюстрации животных и предметов быта народов края, краеведческая литература, карточки с заданиями, карта расселения народов края.

Ход урока

1. Учитель называет тему и цель урока, сообщает, что в игре участвуют 2-3 команды, которые сами себе придумали названия.

2. Разминка , в ходе которой нужно вспомнить названия коренных народов Севера. Ответ: Эвенки, эвены, юкагиры, коряки, кереки, чукчи, якуты, эскимосы. Ответы сверяем с картой, представленной на Слайде 3.

3. Первый этап игры . Командам даются карточки с напечатанными на них буквенными знаками. Из предложенного набора букв (см. Приложение 1) необходимо составить слова, соответствующие одной их трех тем: “Животные севера в прошлом и настоящем”, “Основные занятия народов края”, “Орудия коренных народов”. На выполнение задания отводится пять минут. За каждое правильно составленное слово команда получает 1 очко. На Слайде 4 есть картинки, иллюстрирующие каждую из трёх тем. От каждой картинки идёт гиперссылка на соответствующий Слайд (8, 9, 10) со списком букв. Это сделано для того, чтобы другие команды, могли заработать дополнительные очки во время проверки ответов, составив слова по теме соперника - по одному за правильный ответ. Кнопка НАЗАД ведет опять к Слайду 4.

“Животные севера в прошлом и настоящем”

Набор букв: м, а, н, т, о, л, с, ц, г, п, р, е, д, и.

Ответ: мамонт, носорог, песец, лиса.

“Основные занятия народов края”

Набор букв: о, р, х, е, ы, т, л, б, с, а, ь, в, и, ц.

Ответ: охота, рыболовство, собирательство.

“Орудия коренных народов”

Набор букв: б, а, г, л, п, у, р, н, к, о, ё, м, ь, и.

Ответ: манок, бола, копьё, гарпун, аркан, лук.

4. Второй этап игры . Каждая команда получает текст (см. Приложение 2), находит и исправляет ошибки. Команда, закончившая работу первой, озвучивает вслух выполнение задания. Остальным очки начисляются по количеству выполненного задания к моменту проверки. На выполнение задания отводится десять минут. Всего за это задание можно получить 6 баллов.

“Неожиданно утреннюю тишину яранги нарушил звон будильника. "Пора вставать, - подумал хозяин яранги, - ведь меня ждет большая охота". Именно поэтому сегодня хозяйка яранги приготовила ему сытный завтрак: манную кашу, кофе и бутерброды с сыром и колбасой. Во время завтрака по радио сообщили об открытии охоты на мамонтов. Хозяин яранги обрадовался, ведь от того, как пройдет сегодня охота, зависит, чем будет питаться его семья. "Надо проверить лук, стрелы, мечи, ружья и патроны - все ли в порядке?" - подумал охотник. "А где моя дубленка?" - спросил он после завтрака. Но вот все сборы подошли к концу. Семья пожелала хозяину яранги удачной охоты”.

[Горностаева И.В. Утро в яранге охотника // История родного края: игры в начальной школе. – Магадан: Издательство СМУ, 2003. – С. 50.]

Ошибки: 1. Первые жители нашего края не пользовались будильником. 2. Манная каша, кофе и бутерброды с сыром и колбасой не были продуктами питания первых жителей нашего края. 3. Радио не было предметом обихода первых жителей нашего края. 4. Хозяин яранги не мог услышать сообщение по радио, ибо его в те далекие времена не было. 5. Древние охотники не использовали ружья и патроны. 6. Древние охотники не носили дубленки.

5. Третий этап игры . Историческое лото. Командам поочерёдно предлагается ответить на вопросы, которые выпали на цифры бочонка лото. За правильный ответ команда получает 2 очка, за дополнение – 1 очко. На вопросы команды отвечают по очереди. На Слайде 6 представлен порядок цифр, каждой цифре соответствует определённый вопрос нашего лото. Ассистент учителя, который управляет презентацией в зависимости от того, какая цифра выпала на бочонке, показывает сам вопрос и потом ответ на него. (Слайды с 11 по 40 ). Значок Солнышко на слайде с вопросом ведёт гиперссылкой на Слайд с соответствующим ответом. Значок Цветок на Слайде с ответом ведёт обратно на Слайд 6 и так далее.

Вопросы исторического лото:

1. Материал, из которого сделаны орудия труда древних людей. Ответ: камень.

2. Одноместная лодка. Ответ: каяк.

3. Скопление моржей на берегу моря. Ответ: лежбище.

4. Наскальные рисунки, выбитые камнем. Ответ: петроглифы.

5. Многоместная лодка для коллективной охоты. Ответ: байдара.

6. Крупное животное ледникового периода. Ответ: мамонт.

7. Морское млекопитающее отряда ластоногих. Ответ: морж.

8. Самое большое морское животное. Ответ: кит.

9. Место для сна и отдыха в яранге. Ответ: полог.

10. Длинная палка с костяным наконечником для ловли рыбы. Ответ: острога.

11. Переносное жилище кочевых народов Севера. Ответ: яранга.

12. Лёгкие сани, в которые запрягают собак или оленей. Ответ: нарты.

13. Светильник, в котором горит жир или масло. Ответ: жирник.

14. Жилище оседлого населения нашего края. Ответ: полуземлянка.

15. Верхняя меховая рубаха у народов Севера. Ответ: кухлянка.

6. Заключительное слово учителя . Учитель награждает грамотой команду-победителя и её капитана, называет оценки и комментирует их.

Литература

1. Горностаева И. В. Утро в яранге охотника // История родного края: игры в начальной школе. – Магадан: Издательство СМУ, 2003. – С. 50.
2. История родного края: раздаточный материал для начальной школы. – Магадан, 2002. – 26 с.
3. История Чукотки с древнейших времён до наших дней / Под ред. Н. Н. Дикова. – М.: Мысль, 1989. – 492 с.

В истории полярных исследований можно отличить несколько моментов, как то: отыскивание С. восточного и С. западного проходов и затем исследование полярных стран, произведенные уже непосредственно с научною целью. О последних см. Полярные страны.… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Народов Сибири религиозные верования - В Сибири проживает более 30 аборигенных народов, относящихся к 9 языковым группам: 1) самодийская (ненцы, энцы, нганасаны, селькупы); 2) угорская (ханты, манси), угры и самоДийцы нередко включаются в одну, уральскую, семью языков; 3) стоящая… … Религии народов современной России

ЛИТЕРАТУРЫ НАРОДОВ КРАЙНЕГО СЕВЕРА И ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА СССР - ЛИТЕРАТУРЫ НАРОДОВ КРАЙНЕГО СЕВЕРА И ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА СССР, литературы народностей Азиатской и отчасти Европейской территории СССР. К ним относятся следующие народности: манси (прежнее назв. вогулы) и ханты (остяки), нанайцы (гольды), ненцы… … Литературный энциклопедический словарь

Памятные монеты Банка России, посвящённые освоению и исследованию Сибири в XVI XVII вв. Основная статья: Памятные монеты России «Географическая серия» Содержание 1 Освоение и исследование Сибири, XVI XVII вв. 1.1 Освоение Сибири … Википедия

Палеоазиаты, древнеазиатские народы, термин, предложенный русским учёным Л. И. Шренком в середине 19 в. для обозначения ряда малочисленных народов Северной и Северо Восточной Сибири с архаическими чертами культуры, свойственными… … Большая советская энциклопедия

В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена. Вы можете … Википедия

См. также: Китайская угроза и Китайцы в России Карта Маньчжурии [источник не указан 308 дней] … Википедия

См. также: Китайская угроза и Китайцы в России Карта Маньчжурии Китайские провинции Хэйлунцзян, Цзилинь и Ляонин … Википедия

Самоназвание Шоромо, шоромба Вымер в первой половине … Википедия

Эта страница требует существенной переработки. Возможно, её необходимо викифицировать, дополнить или переписать. Пояснение причин и обсуждение на странице Википедия:К улучшению/5 марта 2012. Дата постановки к улучшению 5 марта 2012. Алаи… … Википедия

Анаулы исчезнувшая к нынешнему времени родоплеменная группа юкагиров, живших по верхнему течению Анадыря. Говорили на таёжном варианте юкагирского языка. Анаулы на Анадыре представляли «береговых», «речных» юкагиров, осевших на берегах рек … Википедия

Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) проект № 08-01-16099д

Ответственный секретарь серии
"Народы и культуры"
Л.И. МИССОНОВА

Рецензенты:
кандидат исторических наук В.Г. СМОЛИЦКИИ,
доктор исторических наук Ч.М. ТАКСАМИ

Народы Северо-Востока Сибири / отв. ред. Е.П. Батьянова, В.А. Тураев; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН; Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. - М. : Наука, 2010. - 773 с. - (Народы и культуры). - ISBN 978-5-02-036993-1 (в пер.).

Очередной том серии «Народы и культуры» посвящен этнографии коренных малочисленных народов Северо-Востока Сибири: айнам, алеутам, ительменам, камчадалам, керекам, корякам, нивхам, чуванцам, чукчам, эскимосам, юкагирам. Это первый обобщающий труд, в котором представлена подробная характеристика этнических культур всех палеоазиатских народов Дальнего Востока. Книга знакомит читателя с результатами новейших исследований по антропологии, археологии, этнической истории этих народов, традиционным хозяйством, социальной организацией, верованиями, обычаями и праздниками, уникальным народным и профессиональным искусством, фольклором, общественной жизнью. В научный оборот вводятся новые материалы из музеев, государственных архивов, частных собраний. Особенно интересны фотоматериалы Северной экспедиции Института этнологии и антропологии РАН 1950-2000-х годов.
Для этнологов, историков и более широкого круга читателей.

По сети "Академкнига"
ISBN 978-5-02-036993-1
©Институт этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, Институт истории, археологии и
этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН, 2010
© Российская академия наук и издательство "Наука",
серия "Народы и культуры" (разработка, оформление), 1992 (год основания), 2010
© Редакционно-издательское оформление. Издательство "Наука", 2010

ПРЕДИСЛОВИЕ
Представляемая читателям коллективная монография "Народы Северо-Востока Сибири" - это очередной том серии "Народы и культуры". Он подготовлен в рамках проекта "Народы и культуры", осуществляемого Институтом этнологии и антропологии РАН в сотрудничестве с научными центрами Российской Федерации и ряда зарубежных стран при поддержке Президиума РАН, Российского гуманитарного научного фонда и издательства "Наука". Подготовка рукописи осуществлена в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ № 05-01-01167а.

Монография посвящена айнам, алеутам, ительменам, камчадалам, керекам, корякам, нивхам, чуванцам, чукчам, эскимосам, юкагирам - коренным народам
Северо-Востока Сибири - особой этногеографической области Дальнего Востока, которая включает восточную часть Якутии, Чукотку, Камчатку, о. Сахалин, Командорские и Курильские острова. Проживающие в этой части России аборигенные этнические сообщества являются исконными насельниками данных территорий, создателями и хранителями своеобразных культур, которые составляют важную часть человеческой цивилизации. На протяжении многих веков обитатели Севера и Дальнего Востока осваивали арктические и горно-таежные ландшафты, адаптировались к экстремальным природным условиям, вырабатывали самобытные традиции. Обширные территории проживания аборигенных народов Северо-Востока являются важнейшими ресурсными регионами России. Историческая колонизация и современная промышленно-хозяйственная деятельность почти всегда заключали в себе сложный конфликт между традиционными системами жизнеобеспечения аборигенов и индустриальными новациями, запросами переселенцев из европейской части страны, ставших численно преобладающими.
Как показал недавний опыт осуществления международных нефтегазовых проектов на о. Сахалин, решение отмеченной выше фундаментальной коллизии интересов не найдено до сих пор. Занятия рыболовством, оленеводством и промыслом морского зверя находятся под постоянной угрозой и несут серьезный ущерб, зачастую без поддержки и компенсаций со стороны компаний и государства. Будущее аборигенной экономики, скорее всего, за культурно ориентированной модернизацией. Видимо, эта стратегия должна соединять в себе развитие (с учетом современных технологий) традиционных занятий как условие сохранения этнокультурной преемственности и новых, более доходных и специализированных занятий в экономике, включая частное предпринимательство.
Одним из условий осуществления такой стратегии является вовлечение представителей коренных народов в сферу высшего образования и систему повышения профессиональной квалификации. Хорошо подготовленные специалисты для образования, здравоохранения, управления, науки, предпринимательства - это непременная предпосылка для поступательного развития аборигенных народов региона. Меры, предпринимавшиеся в этом направлении в советское время, нельзя недооценивать. Однако в современных условиях политика "мягкой аккультурации" требует особого внимания и деликатности. Особенно важно, чтобы подготовленные специалисты оставались в регионе и работали на благо своих народов и в свое удовольствие. Разумеется, это реально только при серьезном и комплексном подходе к экономическому, социальному и культурному развитию северных территорий.
В уязвимом положении находятся культуры рассматриваемых в томе народов, особенно их языки. Ассимиляция в пользу доминирующих культурных систем (русской или якутской), повсеместное утверждение общероссийских культурных норм, а также распространение глобальных культурных явлений через современные средства коммуникации, телевидение, международные контакты определяют новые, более сложные культурные стратегии.
Сложной и неоднозначной по своим последствиям является проблема утраты родных языков и перехода на русский язык. Суть проблемы - могут ли данные
культуры воспроизводиться и развиваться на иной языковой основе. Мировая практика показывает, что последствия могут варьировать. Соотношение между аккультурацией и ассимиляцией, о чем писали еще в конце первой половины прошлого века Р. Линтон, Р. Редфилд и М. Херсковиц {Redfild, Linton, Herskovits, 1940), разнятся в каждом конкретном случае. Обнадеживает то, что коренные народы региона по истечении столетий нахождения в составе Российского государства - при всех сопутствующих трудностях - обнаружили замечательные свойства адаптации к резко меняющимся привходящим условиям и способность сохранять функциональные традиции - те традиции, которые и сегодня соответствуют потребностям людей.
С точки зрения государственных интересов надо, в частности, понять, что и в будущем представители малочисленных народов Северо-Востока будут составлять одну из основ развития этой территории страны. Именно они останутся носителями адаптационных практик, уникального народного знания, своеобразных духовных ценностей. Сохранение и обеспечение социально-экономического и этнокультурного развития народов Северо-Востока представляет собой общенациональный приоритет и один из важных приоритетов мирового культурного наследия.
Стратегия государственной политики в отношении народов региона, равно как и народов других "аборигенных" областей страны, должна заключаться в
поддержке этнокультурных ориентации, стратегий этих народов и их социальных сегментов. В равной степени неверны и жесткий патернализм, осуществлявшийся в СССР, и "музейный подход" сохранения всеми силами прежнего уклада, к чему зачастую призывают некоторые ученые и активисты национальных движений (обычно, кстати, предпочитающие урбанизированный образ жизни).
Люди должны иметь право выбора. А власти обязаны обеспечить возможности для реализации этого выбора.

Подготовку данного тома координировал Институт этнологии и антропологии РАН совместно с Институтом истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. Для написания монографии были привлечены известные исследователи истории, этнографии, археологии, фольклора, языков народов Северо-Востока из научных центров Москвы, Санкт-Петербурга, Владивостока, Магадана, Хабаровска, Южно-Сахалинска, Якутска.
В книге даются общие сведения об исследуемых народах, рассматриваются их этногенез и этническая история, характеризуются материальная и духовная
культура, общественные и семейные отношения. Особое внимание уделяется этнокультурным процессам в советский период и постсоветским трансформациям, связанным с ростом этнического самосознания северных народов, с изменениями в хозяйстве, культуре, в отношении к родному языку, религии, традициям.
Каждому из народов посвящен отдельный очерк. Объем очерка, его структурные и содержательные особенности определяются численностью рассматриваемого народа, степенью его этнографической изученности и этнической репрезентативности той или иной сферы его культуры.
Введены в научный оборот новые архивные документы и материалы этнографических экспедиций. Привлечены фонды и коллекции отечественных и зарубежных музеев, архивов, в том числе Американского музея естественной истории (Нью-Йорк), Института этнологии и антропологии РАН, Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного архива древних актов, Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера), окружных и областных архивов, статистических управлений, похозяйственные списки сельских администраций. Представлен богатый иллюстративный материал, большая часть которого публикуется впервые. Особый интерес представляют фотографии из Фотоархива ИЭА РАН (Фонды Северной экспедиции), сделанные в 1950-2000 гг. во время полевой работы сотрудников Института на Северо-Востоке Сибири, а также снимки образцов косторезного искусства из коллекции В.А. Тишкова. Подготовку фотографий для печати осуществляли М.Б. Лейбов и Н.В. Хохлов. Иллюстрации, публикуемые в томе, сопровождаются краткими аннотациями с обязательным указанием на место съемки в соответствии с современным административно-территориальным делением.
Редакторы серии выражают благодарность директору Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) Ю.К. Чистову, заведующей Отделом Сибири МАЭ Л.Р. Павлинской, директору Музея народов Востока А.В. Седову, разрешивших использовать для подготовки тома иллюстративные материалы из фондов этих музеев, а также исследователям, представившим для тома фотографии из своих личных архивов: Т.С. Балуевой, Е.П. Батьяновой, СВ. Березницкому, М.М. Бронштейну, А.Ю. Вахрушеву, К.А. Днепровскому, Н.А. Кренке, Н.А. Месштыб, О.А. Мурашко, В.В. Подмаскину, А. Сухонину, В.А. Тураеву, Н.В. Хохлову, Т.С. Шенталинской, В.И. Шадрину.

Выражаем искреннюю признательность рецензентам тома: к.и.н. В.Г. Смолицкому и д.и.н. Ч.М. Таксами.
Благодарим сотрудников Института этнологии и антропологии РАН к.и.н. В.В. Степанова - автора электронных карт, Г.П. Петухову, Е.А. Юрину и Н.В. Павлову за техническую подготовку тома, заведующую редакцией истории издательства "Наука" Н.Л. Петрову, ее коллег.

В.А. Тишков, СВ. Чешко

Предисловие (В.А. Тишков, СВ. Чешко) 5
Введение (Е.П. Батъянова, В.А. Тураев) 8
Языки народов Северо-Востока Сибири: современная ситуация (Н.Б. Бахтин) 19
Антропологическая характеристика коренных народов Северо-Востока Азии (Т.С. Балуева) 33
Древние культуры Северо-Востока России и этногенез северо-восточных палеоазиатов (А.И. Лебединцев) 46

АЙНЫ

Глава I. Общие сведения (В.А. Тураев) 74
Глава П. Этногенез и этническая история (В.А. Тураев) 76
Глава III. Хозяйство и материальная культура (В.А. Тураев) 83
Глава IV. Социальная организация (В.А. Тураев) 89
Глава V. Духовная культура (В.А. Тураев) 92

АЛЕУТЫ

Глава I. Общие сведения (Н.А. Лопуленко) 96
Глава II. Этногенез и этническая история (Н.А. Лопуленко) 102
Глава III. Хозяйство и материальная культура (Н.А. Лопуленко) 108
Глава IV. Социальная организация и семейно-брачные отношения (Н.А. Лопуленко) 123
Глава V. Духовная культура (Н.А. Лопуленко) 130
Глава VI. Социально-культурное развитие в XX веке (Н.А. Лопуленко) 138

ИТЕЛЬМЕНЫ

Глава I. Общие сведения (В. А. Тураев, А.П. Володин, О.А. Мурашко) 140
Глава II. Этногенез и этническая история (И.С. Вдовш, В.А. Тураев) 146
Глава III. Традиционное хозяйство (В.А. Тураев) 155
Глава IV. Материальная культура (В.А. Тураев) 163
Глава V. Общественный строй и социальные отношения (И.С. Вдовш) 178
Глава VI. Духовная культура (А.П. Володин, С.Ф. Карабанова, Н.В. Кочешков,
Н.К.Старкова) 182
Глава VII. Современные этнические процессы и общественное движение (О.А. Мурашко) 195

КАМЧАДАЛЫ

Глава I. Общие сведения (О.А. Мурашко) 201
Глава II. История формирования камчадалов (О.А. Мурашко) 205
Глава III. Традиционная культура (О.А. Мурашко) 213
Глава IV. Социальное устройство (О.А. Мурашко) 227
Глава V. Духовная культура (О.А. Мурашко) 231
Глава VI. Трансформация этнической идентичности и культуры камчадалов в советский и постсоветский периоды (О.А. Мурашко) 236
Глава VII. Камчадалы Магаданской области (Л.Н. Хаховская) 247

КЕРЕКИ

Глава I. Общие сведения (Е.П. Батъянова) 262
Глава II. Этногенез и этническая история (Е.П. Батъянова) 266
Глава III. Хозяйственные занятия и материальная культура (Е.П. Батъянова) 268
Глава IV. Социальная организация и семейные отношения (Е.П. Батъянова) 286
Глава V. Духовная культура (Е.П. Батъянова) 289
Глава VI. Трансформации в этническом статусе кереков в советский и постсоветскийпериоды (Е.П. Батъянова) 296

КОРЯКИ

Глава I. Общие сведения (В.А. Тураев) 299
Глава II. Этногенез и этническая история (В.А. Тураев) 303
Глава III. Традиционное хозяйство (В.А. Тураев) 308
Глава IV. Материальная культура (В.А. Тураев) 321
Глава V. Социальная организация (В.А. Тураев) 347
Глава VI. Духовная культура (В.В. Горбачева, Е.Г. Демидова, М.Я. Жорницкая, Л.Я. Иващенко, Н.В. Кочешков) 351
Глава VII. Этнокультурные процессы в советский и постсоветский периоды (Е.П. Батъянова) 372

НИВХИ

Глава I. Общие сведения (В.А. Тураев) 380
Глава II. Этногенез и этническая история (Е.В. Рудникова) 383
Глава III. Традиционное хозяйство (В.А. Тураев) 388
Глава IV. Материальная культура (В.А. Тураев) 397
Глава V. Социальная организация (Е.В. Фадеева) 412
Глава VI. Семейная обрядность (Е.В. Фадеева) 416
Глава VII. Духовная культура (Н.В. Кочешков, Н.А. Мамчева, С.Н. Скоринов, Л.Е. Фетисова) 422
Глава VIII. Нивхи в постсоветский период (В.А. Тураев) 442

ЧУВАНЦЫ

Глава I. Общие сведения (Е.П. Батъянова) 445
Глава II. Основные виды хозяйственной деятельности и материальная культура (Е.П. Батъянова) 452
Глава III. Общественные и семейные отношения (Е.П. Батъянова) 474
Глава IV. Духовная культура (Е.П. Батъянова, Т.С. Шенталинская) 478
Глава V. Этническое развитие чуванцев в советский период и постсоветские трансформации (Е.П. Батъянова) 499

ЧУКЧИ

Глава I. Общие сведения (В.А. Тураев) 507
Глава II. Этногенез и этническая история (И.С. Вдовин) 510
Глава III. Хозяйство и материальная культура (И.С. Вдовин, Е.П. Батъянова) 517
Глава IV. Социальная организация и семейно-брачные отношения (И.С. Вдовин, Е.П. Батъянова) 544
Глава V. Духовная культура (Е.П. Батъянова, И.С. Вдовин, С.Ф. Карабанова, Н.В. Кочешков, В.А. Лыткин, В.А. Тураев) 553
Глава VI. Этнические и социальные процессы в советский и постсоветский периоды (Е.П. Батъянова, В.А. Тураев) 571

ЭСКИМОСЫ

Глава I. Общие сведения (Н.А. Лопуленко) 583
Глава II. Этногенез и этническая история (Н.А. Лопуленко) 588
Глава III. Хозяйство и материальная культура (Н.А. Лопуленко) 590
Глава IV. Социальная организация и семейно-брачные отношения (Н.А. Лопуленко) 606
Глава V. Духовная культура (Н.А. Лопуленко) 611
Глава VI. Социально-культурное развитие в XX веке (Н.А. Лопуленко) 631

ЮКАГИРЫ

Глава I. Общие сведения (Н.В. Плужников) 636
Глава II. Этногенез и этническая история (Н.В. Плужников) 640
Глава III. Хозяйство и материальная культура (Н.В. Плужников) 643
Глава IV. Социальная организация. Семья и брак (Н.В. Плужников) 664
Глава V. Духовная культура (Н.В. Плужников) 668
Глава VI. Этнокультурное развитие юкагиров в советское и постсоветское время (В.И.Шадрин) 677
Косторезное искусство народов прибрежной Чукотки (М.М. Бронштейн) 686
Архивные материалы 711
Библиография 712
Принятые сокращения 768

Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянии.

Сергей Есенин

Мы рассмотрели отражение лика генофонда Европы в трех зеркалах – Y-хромосомы, митохондриальной ДНК и аутосомного генома. Однако даже такое трехмерное отображение будет все же незаконченным, если мы от Европы в целом не обратимся еще и к ликам отдельных народов — к генетическим связям того или иного народа Европы со всем остальным европейским миром. Такое рассмотрение позволяет не только увидеть место того или иного этнического генофонда среди его ближних и дальних соседей. Оно дает больше – увидеть, как именно из отдельных паззлов складывается общая картина европейского генофонда. Может быть, это позволит разглядеть и пути истории в сложении этой общей картины. Для этой цели наиболее полезно зеркало Y-хромосомы: его информативность сопоставима с информативностью широкогеномных аутосомных панелей, а палитра изученных популяций – несравнимо богаче.

Генетический портрет отдельных народов на фоне всего европейского генофонда лучше всего обрисуют карты генетических расстояний . Они показывают, как генофонд данного народа вписывается в общую панораму народов Европы. Основываясь на всей совокупности гаплогрупп, карты генетических расстояния показывают для данного народа насколько он своеобразен, с кем он схож, от кого отличается, насколько далеко простираются его генетические связи с другими народами Европы и близлежащих регионов.

Карты генетических расстояний создаются так. Сначала строится серия карт – для каждой гаплогруппы своя карта. Каждая карта представляет собой числовую матрицу — очень густую сетку, равномерно покрывающую все картографируемое пространство. В каждом из множества узлов сетки (на приводимых картах — почти 200 тысяч узлов сетки покрывают картографируемую территорию) записана частота данной гаплогруппы в данной географической точке. Затем выбирается интересующая нас группа популяций (она называется реперной) – скажем, поляки – от которой и будут рассчитываться генетические расстояний до каждого узла сетки (включая и ареал самих поляков). Также берутся средние частоты гаплогрупп у поляков – и для каждой точки Европы рассчитывается генетическое расстояние от этих частот у поляков до частот в данной точке карты. Этих данных достаточно, чтобы вычислить генетическое расстояние от частот гаплогрупп у поляков до частот гаплогрупп в каждой точке Европы. Эти генетические расстояния и наносятся на карту. Затем берем в качестве реперной популяции, например, сербов – и повторяем все те же действия с картами. И получаем карту генетического ландшафта, показывающего степень сходства Y-хромосомного генофонда сербов с Y-хромосомным генофондом каждой популяции Европы. И так для любой выбранной нами популяции — этноса или же субэтноса.

Однако, что делать с тем, что разные популяции изучены по разным наборам гаплогрупп? Конечно, при построении геногеографических карт интерполированные значения рассчитываются для каждой точки карты даже если опорных точек (непосредственно изученных популяций) немного. Но если мы хотим при построении карт генетических расстояний наиболее точно описать генофонд всех популяций по единой панели гаплогрупп, то панель гаплогрупп начинает сокращаться как шагреневая кожа. Нашим коллективом используется обширная панель SNP-маркеров (44 основных и 32 дополнительных гаплогрупп, а также еще 32 «новейших» гаплогруппы, как описано в разделе 1.3), и большинство популяций Восточной Европы нами изучены по этой широкой панели. Но чтобы равномерно представить на картах генетических расстояний все уголки Европы, на данном этапе изученности европейского генофонда эту панель, к большому сожалению, нам пришлось сократить до восьми основных европейских гаплогрупп - E1b-M35 , G-M201 , I1-M253 , I2a-P37 , J-M304 , N1c-M178 , R1a-M198 , R1b-M269 .

Дальнейшие исследования и массовый скрининг популяций Европы по субветвям этих гаплогрупп, открываемым благодаря полному секвенированию Y-хромосомы, позволит постепенно уточнять эти карты. Читая любую карту, надо помнить, что эта модель создана для объема информации, имеющейся на данном временном срезе: ограничен и массив популяций, и панель гаплогрупп. Поэтому важно обращать внимание не на детали рельефа, а на наиболее общие и устойчивые структуры генетического ландшафта.

Карты генетических расстояний могут быть построены для всех народов Европы. В данной монографии мы приведем не все, но многие — 36 карт генетических расстояний от 36 этносов и субэтносов Европы, наиболее важных для остальных глав книги. Эти 36 генетических ландшафтов объединены в шесть серий:

Серия 1: народы Северо-Восточной Европы (карелы и вепсы, эстонцы, коми ижорские, коми прилузские, литовцы, латыши, северные русские, финны);

Серия 2: восточные и западные славяне (русские центральные и южные, украинцы, белорусы, белорусы Полесья, поляки, кашубы, словаки, чехи, сорбы);

Серия 3: неславянские народы Восточной Европы (башкиры, казанские татары, мишари, чуваши, мокша и эрзя);

Серия 4: на севере Балкан (молдаване, румыны, гагаузы, венгры, словенцы);

Серия 5: южные славяне (македонцы, сербы, хорваты, боснийцы, Герцеговина);

Серия 6: обрамление Европы (албанцы, шведы, ногайцы).

5.1. НАРОДЫ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ (СЕРИЯ I )

Эта серия включает восемь карт генетических расстояний — не только от генофондов этносов (карел и вепсов, эстонцев, латышей, литовцев и финнов), но и от отдельных субэтнических групп (коми ижемских, коми прилузских, Русского Севера). Почти все эти карты объединяет не только географический регион, но и сходство генетического ландшафта. При этом лингвистическая принадлежность этих народов поражает своей пестротой. Здесь есть и западные финноязычные народы (прибалтийско-финская ветвь финно-угорских языков) — карелы, эстонцы, финны; и восточные финноязычные коми (пермская ветвь финно-угорских языков); и славяне — северные русские; и балты – латыши и литовцы. И, тем не менее, их генофонды во многом схожи. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим всю серию карт – восемь карт генетических расстояний от каждого из восьми реперных генофондов (рис. 5.2-5.9). А для того, чтобы видеть отличия каждой из восьми карт от обобщенного генетического ландшафта Северо-Восточной Европы, приведем среднюю карту генетических расстояний (рис. 5.1). Такой обобщенный ландшафт получен в результате простых арифметических действий с матрицами карт: суммированием всех восьми карт (для каждой точки карты были суммированы значения восьми карт гаплогрупп в этой точке) и делением полученной суммарной карты на восемь.

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ КАРЕЛ И ВЕПСОВ (рис. 5.2)

Основной ареал генофондов, сходных с карелами и вепсами (при расчете «реперных» частот Y-гаплогрупп наряду с данными о карелах и вепсах учтена также небольшая выборка ижорцев), очерчен географически четко (рис. 5.2). Наиболее генетически близкие популяции (то есть генетические расстояния до них от карел и вепсов наименьшие), окрашены интенсивно зелеными тонами. Это генетические расстояния в интервале 0

Важное отличие карты генетического ландшафта карел и вепсов от других карт данной серии мы обнаруживаем не на востоке, а на северо-западе. Здесь область генетического сходства с карелами и вепсами не знает административных границ и пронизывает «желтым» коридором популяций, генетически все же схожих с карелами и вепсами (0.05

Стоит отметить и то, что группа «оранжевых» интервалов (генетические расстояния от карел и вепсов d≈0.2), показывающая популяции генетически уже далекие, но все же еще не совсем чуждые генофонду карел и вепсов, охватывает значительную часть Фенноскандии, Восточной и Центральной Европы. При этом Западная и Южная Европа, Предкавказье, Прикаспийский регион и даже Зауралье генетически максимально далеки от генофондов карел и вепсов (интенсивно красные тона).

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ ЭСТОНЦЕВ (рис. 5.3)

Переходя к карте генетических расстояний от эстонцев (рис. 5.3), мы видим те же общие закономерности, что и на карте расстояний от карел и вепсов (рис. 5.2). Однако область генетически наиболее близких популяций, окрашенных интенсивно зелеными тонами (наименьшие генетические расстояния от эстонцев в интервале 0

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ КОМИ-ЗЫРЯН (рис. 5.4 и 5.5)

Популяции коми традиционно подразделяют на две этнических общности – коми-зыряне и коми-пермяки, хотя у них общий этноним, да и граница между их диалектами не совпадает с административной. Более южную общность составляют коми-пермяки, проживающие ныне в Пермском крае. Более северную общность — коми-зыряне, проживающие в Республике Коми (именно их часто называют просто коми). Истоки формирования коми относят ко II тыс. до н.э. в районе впадения в Волгу Оки и Камы. В ходе следующих веков общий ареал коми неуклонно расширялся на север, а под давлением новгородской колонизации смещался на восток. Коми расселялись по долинам крупных рек, ассимилируя различные группы более древнего населения – как прибалтийских финнов, так и другие уралоязычные группы, на что указывают данные топонимики.

Среди коми-зырян выделяют девять этнографических групп. Одна из них — коми-ижемцы (рис. 5.4), проживающие компактно в Ижемском районе на севере Республики Коми (в бассейне среднего течения Печоры и ее притоков) и занимающиеся – в отличие от других групп коми – кочевым оленеводством, которое они переняли от ненцев. Сложение этнографической группы коми-ижемцев относят к концу XVI века — в ее формировании приняли участие не только разные группы коми (вымские, удорские) и северные русские, но и ненцы. Основная масса коми-ижемцев относится к беломорскому антропологическому типу.

Другая этнографическая группа — прилузских коми (рис. 5.5) — проживает на другом — южном – конце ареала коми-зырян: на самом юге Республики Коми в бассейне Лузы и в верховье Летки, где граничит уже с Пермским краем и Кировской областью.

Однако вопреки и географии, и хозяйственно-культурному типу, и адаптивному типу (ижемских коми относят к арктическому адаптивному типу), карты генетических расстояний от обеих этнографических групп коми-зырян удивительно схожи. Выделяется темно-зеленая область минимальных расстояний (наибольшего сходства) между обеими группами коми. Их разделяет популяция русских Красноборского района Архангельской области, резко отличающаяся (оранжевые тона) от них, как впрочем, и от основного массива северных русских популяций (рис. 5.8). Со всеми другими северными русскими популяциями коми обнаруживают наибольшее сходство (наиболее яркие зеленые тона на карте). Это особенно ярко видно на карте генетических расстояний от прилузских коми (рис. 5.5), отличающихся от генофонда своих южных географических соседей и генетически явно тяготеющих к северным, пусть и географически более далеким, генофондам.

Однако не будем забывать, что такая генетическая близость самой южной и северной групп коми может указывать на сохранение единства лишь Y-хромосомного генофонда коми: возможно, из иноэтничных групп брались, главным образом, жены, а приток мужских Y-хромосом из них был невелик. Возможность «гендерной асимметрии браков» всегда необходимо учитывать, когда мы анализируем лишь одну из однородительских генетических систем – или Y-хромосому, или мтДНК.

За этим исключением – смещения наименьших генетических расстояний (ярко-зеленых) на восток и север — область генофондов, генетически близких к коми, окрашенная в светло-зеленые и желтые тона, очень схожа с ландшафтом, обнаруженным выше у карел, вепсов и эстонцев. Это невольно заставляет вспомнить работы палеоантропологов [Хартанович, 1991], указывавших, что по краниологическим данным коми-зыряне тяготеют к карелам, а не к коми-пермякам. Однако лишь будущее детальное изучение генофондов всего разнообразия популяций коми-зырян и коми-пермяков (а также своеобразных по языку коми-язьвинцев) позволит точно определить степень их генетического сходства как друг с другом, так и с другими народами Северо-Восточной Европы и Приуралья.

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДАМИ ЛАТЫШЕЙ И ЛИТОВЦЕВ (рис. 5.6 и 5.7)

На выше рассмотренных четырех картах (рис. 5.2 — 5.5) «реперными» генофондами, от которых рассчитывались генетические расстояний, выступали популяции финно-угорских народов. Теперь перед нами карты генетических расстояний от двух балтоязычных народов – латышей (рис. 5.6) и литовцев (рис. 5.7). Лингвистически они относятся уже не к уральской семье, а к индоевропейской. Однако вопреки столь огромным лингвистическим различиям мы вновь видим все тот же генетический ландшафт, не требующий даже дополнительного описания. Ближе всего он к генетическому ландшафту соседних эстонцев (рис. 5.3). Отличие этих двух ландшафтов лишь в том, что область популяций, генетически близких к балтским народам, на северо-западе и северо-востоке максимально сужается, оставаясь широкой на юге и тем самым приближаясь к форме треугольника.

Предполагается, что носители балтских языков ранее были распространены в намного более широком ареале – от северо-востока современной Польши до верховьев Волги, бассейна Оки, среднего Днепра и Припяти. Поэтому совпадение генетических ландшафтов карел, вепсов, коми, эстонцев и латышей позволяет ставить вопрос о причинах такого совпадения. Налицо смена языковой принадлежности (или балтов, или финно-угров, или и тех, и других) при сохранении некоего общего древнего генофонда. Может быть, существовал некий более древний генофонд, о лингвистической принадлежности которого у нас нет даже гипотез, и именно он стал тем генетическим субстратом, который до сих пор задает ландшафт самых разных генофондов Северо-Восточной Европы?

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ СЕВЕРНЫХ РУССКИХ (рис. 5.8)

Эти сомнения и раздумья еще больше усиливает карта генетических расстояний от северных русских (рис. 5.8): генофонд наследников Новгородской Руси полностью повторяет все вышеописанные закономерности. Генетическое своеобразие северных русских популяций твердо установлено . Но стало привычным клише связывать это своеобразие лишь с финно-угорским субстратом. Поэтому обратим внимание, что карта генетических расстояний от северных русских все же более схожа с генетическими ландшафтами балтов – латышей и литовцев, а не финноязычных народов. Это указывает, что будущие исследования палеоДНК мезолитического и неолитического населения могут внести коррективы в ставшую привычной интерпретацию генетического своеобразия Русского Севера просто лишь как наследия генофонда финноязычного населения. Возможно, у нас будет возможность увидеть связь генофонда Русского Севера с балтами, которые в свою очередь унаследовали генофонд древнейшего населения перигляциальной зоны Восточной Европы.

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ ФИННОВ (рис. 5.9)

С этим призывом к осторожности интерпретаций согласуется и самая своеобразная карта данной серии – генетических расстояний от «самого финноязычного» народа – то есть от самих финнов (рис. 5.9). Их генетический ландшафт не похож ни на один из рассмотренных: мы вообще не видим никакого сходства с рассмотренными генофондами Северо-Восточной Европы. Область сходных значений умещается в Фенноскандии, да и то занимая лишь ее половинку: как самая восточная окраина Фенноскандии, так и огромная юго-западная часть Норвегии и Швеции оказались генетически далеки от генофонда финнов. И лишь очертания оранжевой области генетически далеких популяций (но все же не максимально удаленных генофондов) повторяют очертания зоны сходства на остальных картах этой серии.

Столь выраженное своеобразие генетического ландшафта финнов находится в противоречии с их близким лингвистическим родством с другими народами прибалтийско-финской группы (сформировавшейся исторически недавно — в I тысячелетии до н.э.) и географическим положением – финны естественным образом входят именно в регион Северо-Восточной Европы.

Традиционно считается, что своеобразие генофонда финнов (выражающееся, в том числе и в наличии особого «финского» спектра наследственных болезней) связано с тем, что популяция прошла через демографическое «бутылочное горлышко», приведшее к мощным эффектам дрейфа генов. Финны как бы оказались на периферии и финно-угорского, и скандинавского миров. Напомню, что у Андерсена при поисках чертогов Снежной королевы лапландка отсылает Герду на самый край света — к финке. Дальше уже некуда.

Итак, выявлен стойкий генетический ландшафт, характерный для большинства народов Северо-Восточной Европы. Но эти народы не объединяет ни принадлежность к общей языковой группе, ни принадлежность к общему региону (финны, несомненно, принадлежат к тому же региону, но их карта иная). Тогда что же их объединяет? Сохранение («консервация») генофонда древнейшего населения перигляциальной зоны Восточной Европы? Искушение выдвинуть такую гипотезу велико. Ведь даже если мы исключим из обобщенной карты генетического ландшафта генетически резко отличающихся (отдрейфовавших?) финнов, и построим карту заново по серии из семи карт (рис. 5.10) — мы получим все тот же устойчивый генетический ландшафт Северо-Восточной Европы (что и на рис. 5.1), только окрашенный в еще более яркие тона малых генетических различий. Именно его можно считать типичным, стандартным, «эталонным» генетическим ландшафтом коренного населения Северо-Восточной Европы.

Любой, даже поверхностно знакомый с геногеографией, сразу скажет: эти карты объединяет гаплогруппа N1c-М178 . Да, именно ее высокие частоты характерны для всех рассмотренных генофондов, и ареал этих высоких частот формирует выгнутую к северу дугу от Прибалтики до Приуралья. Но ее частота особенно велика у финнов (более половины генофонда), и своеобразие генетического ландшафта финнов объясняется во многом именно повышением частоты этой гаплогруппы. У других народов севера Восточной Европы частоты N1c-М178 более умеренные. Но не будем забывать, что карты построены не по одной N1c-М178 , а по данным обо всей совокупности основных европейских гаплогрупп, частоты которых значительно разнятся в пределах Северо-Восточной Европы. Поэтому выявленные зоны сходства и их особенности определяются не одной лишь гаплогруппой N1c , а всем Y-хромосомным генофондом.

Но все же роль этой североевразийской гаплогруппы особенно велика. Поэтому ее углубленное изучение позволит продолжить историю, рассказанную в этом разделе. Продолжения ждать уже недолго: полногеномные исследование Y-хромосомы уже позволили выделить в евразийском ареале гаплогруппы N1c , по крайней мере, восемь географически приуроченных ветвей, по которым уже проведен скрининг целого ряда популяций Евразии. Как только число и спектр популяций Европы, для которых определены частоты новых ветвей гаплогруппы N1c , достигнет достоверного уровня для создания полноценных карт генетических расстояний, мы обновим эту серию карт, включив в спектр анализируемых гаплогрупп карты новых ветвей N1c и тогда, надеюсь, сумеем выделить различные миграционные потоки в генетическом ландшафте Северо-Восточной Европы.